Аутодафе - Эрик Сигал (2002)

— Мне очень жаль, Паоло, у меня только обычный итальянский аспирин. Последнюю чудодейственную таблетку я тебе еще в понедельник отдал.

— Ох, бесовский промысел! — закряхтел старик, морщась от головной боли. — У меня такая мигрень, что ее только каким-нибудь экседрином можно взять. Как ты думаешь, может, позвонить в американское посольство?

Профессор снисходительно улыбнулся, а Тим сказал:

— Отец мой, у меня есть бафферин. Это не поможет?

— Ах, молодой человек, — обрадовался священник, — вас мне сам Бог послал! Как ваше имя?

— Тимоти Хоган, отец мой. Только это лекарство у меня дома.

— А где вы живете?

— На Виа-дель-Умилита.

— Аа-а, улица Смирения… Что ж, вид у вас вполне здоровый, так что за несколько минут туда и назад обернетесь. Заранее вам благодарен.

Отец ди Крещенца мельком взглянул на своего ученика, словно говоря: «Ты вовсе не обязан потакать этому ипохондрику».

Но Тимоти ответил:

— Конечно, отец Аскарелли. Я мигом.

— Превосходно, — ответил страдалец и добавил Тиму вслед: — Если вам на обратном пути случайно попадется бутылочка «Сан-Пеллегрино»…

Не прошло и десяти минут, как запыхавшийся Тимоти Хоган выкладывал на стол пластмассовый пузырек с бафферином и большую бутылку минеральной воды.

Хозяин кабинета уже ушел. Каждый вечер он исправно совершал длительную прогулку от Григорианского университета до дальней оконечности площади Святого Петра и штаб-квартиры ордена иезуитов в доме номер пять по Борго Санто-Спирито.

— Присаживайтесь, отец Хоган, — пригласил отец Аскарелли, принимая таблетку от мигрени. В последнее время это стало для него своего рода ритуалом. — Я хочу с вами поближе познакомиться. Пока вас не было, профессор вам такие дифирамбы пел! Обычно я Патрицио почти не слушаю — стареет, знаете ли, — но в данном случае он прервал свою болтовню, чтобы показать мне кое-что из ваших письменных работ. Должен сказать, они произвели на меня впечатление!

— Благодарю вас, отец. — Тим был одновременно польщен и смущен.

— Конечно, до докторской степени по каноническому праву вам еще идти и идти, — предостерег Аскарелли. — Но латынь у вас просто превосходная. Я бы сказал, что если бы вы учились не в Америке, то уже сейчас были бы почти на моем уровне. Простите мне стариковское высокомерие, но я убежден, что язык Цицерона можно по-настоящему освоить только в окрестностях римского Форума.

Он театрально вздохнул.

— Как я жалею о решении Второго Ватиканского собора[57]. Теперь моя, некогда почетная, должность стала почти анахронизмом. Хвала Господу, пока папские буллы, энциклики и приказы о назначениях еще издаются на латыни, не то они бы меня списали за ошибки в спряжении.

Тимоти улыбнулся.

— Скажите-ка, — блеснув глазами, спросил старик, — по-вашему, Спаситель владел латынью?

— Ну, — осторожно начал Тим, — Он мог защищать себя перед Понтием Пилатом на языке римлян. И потом, Евсевий Кесарийский пишет о беседе родственников Иисуса с императором Домицианом.

— Это точно! — с жаром вскричал старик. — «Церковная история», глава третья, параграф двадцатый. Здесь вы попали в точку, Тимоти. — Старик был в восторге. — Мы обязательно должны с вами еще раз встретиться и побеседовать.

— Буду рад, — ответил Тим не менее сердечно.

— В таком случае, — сказал Аскарелли, — оставляю вам сувенир на память о нашем разговоре. — Он оперся морщинистой рукой о стол и тяжело поднялся. — Возьмите.

— Что это? — опешил Тим. Старик показывал на тот самый пузырек с таблетками, который он ему принес.

— Это же вам! — запротестовал Тим.

— Знаю, знаю, — усмехнулся старик. — Но если вы их сейчас заберете, у меня будет повод еще раз за вами послать, и тогда мы опять побеседуем. Спасибо. Мне намного лучше. Помолитесь за меня.

Не успел ошарашенный Тим сказать: «А вы — за меня», — как старец исчез.