Аутодафе - Эрик Сигал (2002)

— Ну, разве не чудесно? — пробасил Боаз, забираясь в автобус, после того как дождался последнего отставшего. — А самое замечательное у нас еще впереди!

Глядя на неутомимого Боаза, которому было уже за шестьдесят, Дебора шепнула Альмут:

— Откуда у него столько энергии?

Немка пожала плечами.

— Израильтяне почти все такие. Такое впечатление, что их на шесть дней в неделю подключают к какому-то генератору, а на седьмой они отключаются и отдают накопленное.

Автобус ехал на юг, мимо Кумрана, где в 1947 году пастушок, искавший отбившегося ягненка, забрел в одну из горных пещер и случайно обнаружил тайник с древними рукописями на пергаменте и папирусе. Позднее они получили название Свитков Мертвого моря. Мальчик продал их ловкому антиквару в Иерусалиме за чрезвычайно высокую цену — как раз хватило на пару новых туфель. Со временем выяснилось, что новая обувь обошлась пастушку в пять с лишним миллионов долларов.

Менее чем через час они прибыли к берегу Мертвого моря.

— Это самое низкое место на земле, — просвещал их Боаз. — Четверть мили ниже уровня моря.

— Эй, — окликнул кто-то из девушек, — посмотрите-ка на этих людей в воде!

— Они не в воде, — поправил ее Боаз, — а на воде.

Все повернулись в сторону купающихся, которые лежали на поверхности моря, как на невидимых надувных матрасах. Высокое содержание соли в воде делало их непотопляемыми.

Взволнованная Дебора на время позабыла свои страхи, связанные с переодеванием в купальник и плаванием в обществе мужчин. Не прошло и нескольких минут, как она с подругами уже весело плескалась в воде.

Что-то менялось во всем ее отношении к жизни. Может, дело было в волшебной воде? Или в благоуханном воздухе? На какой-то миг ей даже подумалось, что она счастлива.

«Дорогой Дэнни!

Мне надо сделать тебе важное признание. Я, на свой собственный лад, отвоевала себе скромное местечко в анналах семьи Луриа.

На протяжении столетий из нас выходили ученые, толкователи Священного Писания, философы. Но, насколько мне известно, водителей среди Луриа еще не было.

И вот сегодня вечером я получила это звание, и чувство свободы, какое оно мне дает, невозможно описать.

Теперь я могу брать одну из общественных «Субару» и дважды в неделю ездить в Хайфу на лекции по еврейской литературе.

Я даже печатаю свои курсовые на пишущей машинке с еврейскими литерами — этому я научилась на дежурствах в конторе кибуца.

Расписание занятий в израильских университетах, кажется, составлено специально для работающих людей, и очень много лекций читается по вечерам. Я изучаю совершенно светские и потрясающе интересные вещи (а может быть, они кажутся мне такими интересными именно потому, что они светские, а не религиозные).

Я открыла для себя литературный гений некоторых наших предков, о которых мы в Бруклине даже не слышали.

Например, несравненный Иегуда Галеви (Испания, одиннадцатый век). Он с такой страстью воспевает земную и небесную любовь:

Летит мое сердце к источнику праведной жизни,

Тщеславья и лжи неустанно, упорно бегу.

А коль обрету я в душе Его образ нетленный,

На мир этот бренный я больше смотреть никогда не смогу.

Можно сказать, что эти строки вполне передают то, что я сейчас чувствую.

Пожалуйста, найди время и напиши мне, какие еще старые фильмы ты в последнее время видел в «Талии». Ужасно тебе завидую. В кибуце все помешаны на вестернах.

Поцелуй маму».

Запечатав письмо и наклеив на конверт две яркие марки, Дебора мысленно еще раз повторила две заключительные строчки стихотворения, которое цитировала брату:

А коль обрету я в душе Его образ нетленный,

На мир этот бренный я больше смотреть никогда не смогу.

И ей казалось, что этот мир наполнен ее любовью к Тимоти.

25

Дэниэл