Игра страсти - Ежи Косински (2006)

— Мои родственники погибли во время пожара.

— Все? — спросила она недоверчиво, пристально посмотрев на него.

— Кроме моих родителей. Это был поджог. То был самый большой пожар.

— Из-за этого ты не желаешь жить под крышей дома? — надув губы, спросила она. Шрам казался унылым пятном.

— Крыши легко вспыхивают, — отозвался Фабиан.

— Кого тебе больше всего не хватает?

— Отца.

— Почему?

— Потому что он больше всех любил меня. Когда он умер, я сожалел, что так мало рассказывал ему про себя.

— И почему же ты этого не делал?

— Потому что правда огорчила бы его. Я слишком любил отца, чтобы причинять ему неприятности.

— И в чем заключалась эта правда? — Томности в ее голосе как не бывало.

— Когда я был в твоем возрасте, — отвечал Фабиан, — наша семья жила в одном старом доме с двумя другими семьями и одинокой девушкой. Она жила по другую сторону коридора, отделявшего наши две комнаты от ее комнаты. Она была заводской работницей — простой, бесхитростной, замкнутой. После работы она ходила в вечернюю школу и редко бывала дома. Но очень часто, когда она возвращалась домой и мои родители спали, я украдкой пробирался к ней в комнату. Мы оба были одиноки, и хотя не испытывали особой страсти, но испытывали потребность определенного рода. Обычно я оставался у нее на всю ночь и возвращался к себе перед самым рассветом.

Однажды утром, когда я возвращался домой, я застал отца — он был профессором классической драмы — в пижаме и ночном халате. Он ждал меня. Я был босой, и, кроме плаща, на мне ничего не было. Свои ботинки и одежду я оставил возле кровати. Я был убежден, что отец знал, куда я ходил, поэтому ничего ему не сказал. Да и что было говорить? Обняв, он стал озабоченно разглядывать меня через толстые стекла очков. Я наклонился, чтобы поцеловать его в лоб. Он погладил меня по волосам, чтобы убедиться, не влажны ли они. Разумеется, они были сухими. «Слава богу, что нет дождя, — проговорил он. Он прижал меня к себе, и я ощутил щетину на его щеках. — В такую ночь ты выходил в одном плаще? И даже не надел ни шляпу, ни шарф? — Он увидел, что я без перчаток, но не заметил, что я бос. — И даже без перчаток? Так недолго и воспаление легких схватить!» Но он не рассердился, только погладил меня по голове и засеменил в своих старых шлепанцах. Отец видел только то, что желал видеть. Таков уж он был.

Ванесса молчала. Не отрывая глаз от дороги, Фабиан ощущал на себе ее взгляд. Сбавив скорость, он повернул свой трейлер на площадку для парковки. Вдыхая влажный воздух, девушка наблюдала за тем, как Фабиан вешает на оба бока прицепа таблички с надписью «Карантин». Взяв ее под руку, он повел ее на другую сторону улицы и остановился перед внушительного вида зданием. После того как он позвонил, дверь — массивная металлическая плита — скользнула вбок.

Перед ними стоял молодой человек с мускулистыми руками и плечами, обтянутыми черной футболкой с надписью золотыми буквами: БИРЖА ГРЕЗ. Отступив назад, он проводил их к конторке, за которой сидела молодая женщина в футболке с такой же надписью. Она так обтягивала ее, что, казалось, соски проткнут ткань. Женщина предложила Фабиану заплатить за входной билет и протянула ему карточку, которую он должен был подписать. После того как он выполнил ее просьбу, она нажала на кнопку и позволила Фабиану и Ванессе пройти через турникет. Они шли вдоль черных виниловых стен в золотых рамках, обитых войлоком, и спустились по лестнице, покрытой ковром. Их путь освещали переливающиеся всеми цветами радуги стеклянные панели, мозаичные панно, сложенные из сверкающей, как павлиньи перья, гальки, подсвеченные сзади и создающие незабываемый эффект.

— Кого же сюда пускают? — негромко спросила Ванесса.