Я твоя - Лина Люче

Альбумена смотрела на него очень весело, и на ее лице явственно читалось легкое нетерпение. Шон не спеша изучал ее взглядом, сосредоточенно пережевывая пищу.

- Это твоя настоящая внешность?

- Почти. Рост, разумеется, в реальности не такой.

- Ты ведь можешь менять ее, когда захочешь?

- На самом деле нет, - повелительница стихии усмехнулась.

- Почему?

- Потому что это способствует быстрой встрече с Ксеаром без предварительной договоренности, - улыбнувшись еще шире, пояснила она. – Крылья – единственное исключение.

- Я думал, у повелителей стихий больше свободы.

- Дело не в ограничении свободы. Просто Айи чувствует изменения в мирах и беспокоится об этом. Его можно понять. Если каждый станет менять, что хочет, воцарится хаос.

- Но ведь внешность менять разрешено.

- Да, но в специальных центрах. Иначе служба безопасности не сможет это контролировать.

- Зачем службе безопасности контролировать повелителей стихий? - не понял Шон.

- Да не в нас дело, - уже немного раздраженно процедила Альбумена, и он невольно подумал, что характер у нее и правда нелегкий. Вот сейчас она уже демонстрирует ему недовольство его глупыми вопросами. Уорд втайне улыбнулся: строит из себя бог знает кого, а контролирует себя плохо, будто девочка. - Просто если мы начнем так делать, то и другие захотят, кто в пятом мире. Начнется опять нудеж в прессе. Закон должен быть один для всех, или это не закон.

- Ясно.

Он решил пока ее больше не бесить. А то еще, глядишь, и выгонит, а он уже настроился снять с нее это чертово платье.

- Ты не хочешь есть? - спросил он, запивая вкуснейший пирожок с рисом, потом отодвинул тарелку и встал, подходя к ней.

Альбумена покачала головой, как-то оценивающе глядя на него снизу вверх, задрав голову. Уорд подошел вплотную - она сидела боком к столу, опираясь на него локтем. Острый носок ее туфельки коснулся стрелки его форменных брюк. Она перевела взгляд на эту туфельку, потом снова посмотрела на него. Шон едва не рассмеялся. Она фактически экзаменовала его, демонстративно отказываясь от какой-либо инициативы. Ее лицо почти ничего не выражало, кроме легкого любопытства. Вот ведь язва.

Он тоже придал своему лицу непроницаемое выражение, в его намерения не входила добровольная сдача. А может, она просто чувствует себя неудобно из-за того, что сама пригласила его? И хочет вновь почувствовать себя женщиной, которую соблазняют? Он вгляделся в ее лицо, пытаясь докопаться до истины. В конце концов в изумрудно-зеленых глазах мелькнула неуверенность, и тогда он наклонился, взял ее на руки и легонько поцеловал.

Она немедленно ответила, обняв его за шею.

- Тебе придется еще раз показать мне, где спальня, потому что я не помню, - пробормотал он, уткнувшись носом в ее ключицу.

- Иди прямо по коридору... теперь направо. Пришли.

Перед ними открылось полутемное огромное и прохладное помещение с огромной кроватью, и Шон положил ее на шелковое покрывало. Альбумена еще в столовой убрала себе крылья, и теперь посмотрела ему в глаза, делая то же самое.

Он сел рядом и наклонился, коснулся ее мягких губ, погладил по волосам, наслаждаясь первыми легкими прикосновениями опытных, нетерпеливых рук. А потом она притянула его к себе и начала жадно целовать, и он стал ласкать ее смелее. В голове Шона пронеслось, что эта женщина все же не в состоянии уступить инициативу или хотя бы просто проявить терпение. Альбумена занялась пуговицами его рубашки, но Шон поймал ее за руки, насмешливо улыбаясь:

- Я сам. Не спеши. Я никуда не денусь.

- Я тебя уже очень долго хочу, - пробурчала она, облизнув губы. Он хмыкнул, потянул вверх подол ее платья. Готовность, с которой она помогала снимать свой соблазнительный наряд, вновь насмешила его.

- Американец, прекрати ржать. Я не знаю, как в Штатах, а у нас в Германии это в постели не принято, - она стукнула его кулаком по плечу.