Отличный парень - Кристина Арноти (2008)

— Я не задумываюсь, — говорит он. — Я просто живу… Пусть думают другие… Если пытаться решать чужие проблемы, можно свихнуться… Как только вы решите одну проблему, тут же возникнет другая… И так без конца… Я смирился. В моральном плане. Это все, что остается делать среднему американцу.

— Вы позволите задать вам один вопрос?

Теперь она говорит с ним на правильном литературном английском языке. По сравнению с речью Стива и его местным выговором изысканное произношение Анук звучит как вызов. И она это делает неслучайно.

— Валяйте.

— Почему вы так испугались на Потомаке?

— Испугался? — спрашивает он. — Я испугался?

Он повторяет вопрос как человек, не совсем понявший его суть. Затем он произносит с интонацией актера из Страфорда-на-Эйвоне:

— Неужели я ненароком напугал вас?

Он громко и заливисто хохочет.

— О, Боже! Как женщины все преувеличивают… У них такое богатое воображение! Разве я способен кого-то напугать?

Стив встает и поднимает поднос с колен Анук.

— На вашем месте, милая дама, — произносит он на самом изысканном французском языке, — я встал бы под холодный душ, чтобы успокоить нервы.

Укутавшись кое-как в простыню, она встает с постели и подходит к Стиву:

— Вы прекрасно говорите по-французски… Как вам удалось выучить французский язык так, чтобы говорить почти без акцента?

— Спасибо армии США, — отвечает он. — Нам с Фредом выпал шанс учиться на курсах специальной подготовки. Нашей великой стране порой нужны солдаты, говорящие на разных языках. После прохождения тестов нас отобрали для изучения французского языка… Многие вьетнамцы до сих пор говорят по-французски… А теперь, мадам, в душ.

Она открывает кран до упора. Ей хочется укрыться за стеной из водяных струй. Она смотрит на Стива сквозь потоки воды. Знакомая картина. Однажды она вот также смотрела на призрачный Лондон сквозь залитое дождем стекло. У нее есть еще время, чтобы задуматься над бренностью бытия. Она выходит из-под душа и вытирается банным полотенцем. Анук одевается перед зеркалом, покрытом подозрительными пятнами. Она собирает мокрые волосы на затылке в конский хвост.

Одевшись, она поворачивается к Стиву, который терпеливо ждет ее, негромко посвистывая.

— Со мной случилась ужасная история, — говорит она по-французски. — Глупее не придумаешь. Слава Богу, я могу говорить с вами на французском языке.

Он поглядывает на свою обувь, продолжая тихонько насвистывать какую-то мелодию. Похоже, что ему пришлось бросить в багажник и ботинки. Его сексуальная привлекательность бросается ей в глаза.

Она идет в атаку:

— Я не могу говорить с человеком, который свистит.

Он уже не свистит.

— Я совершила непростительную глупость, — говорит она уже не таким решительным тоном.

— И это все, что вы хотите сказать мне?

Он снова принимается насвистывать…

— Я влюбилась в вас, — говорит Анук. — И это меня бесит.

— Вольному воля… — говорит он, поднимаясь. — Влюбиться в меня — не самое лучшее, что вы могли придумать.

— Не могли бы вы хотя на секунду обнять меня, — произносит она низким голосом по-французски.

Он подходит к ней. От него исходит запах свежести.

Она прижимается к нему и шепчет:

— Я влюбилась в вас… Мне хочется жить с вами в одном доме, стричь газон, смотреть телевизор… И плевать я хотела на Дороти… Меня смущает только твой сын… Непреодолимое препятствие… Нельзя разрушить семью, в которой есть больной ребенок…

— Вот как, — произносит он.

Неожиданно он переходит на английский язык, словно хочет спрятаться за привычными словами. По-французски они звучат слишком откровенно и провокационно. Как женщина, разгуливающая нагишом перед пресыщенным любовником.

— Что? — спрашивает она. — Что?