Кольцо с бирюзой - Грейс Тиффани (2007)

Он придет за ней во вторник Масленой недели, когда весь город погрузится в карнавальное веселье. Каналы, и реки, и гавань будут забиты лодками с музыкантами; толпы пьяных и ряженых заполнят все улицы так, что, несмотря на всю пунктуальность отца, ему понадобится больше часа, чтобы добраться к себе домой от дома Тубала. Евреи в Венеции, конечно, не праздновали христианский праздник, но у молодых христиан в масках был обычай взбираться на ворота Нового гетто и делиться своим хорошим настроением с его обитателями, швыряя бутылки с вином в людей, дергая мужчин за бороды и бросая кирпичи, завернутые в горящую бумагу, в синагогу, при этом они громко и весело распевали.

Чтобы помочь Лоренцо, Бассанио ди Пьомбо сегодня побывал на Риальто и еще раз пригласил Шейлока Бен Гоцана отужинать с ним, намереваясь задержать заимодавца допоздна или даже на всю ночь разговорами об их делах. Дома Шейлок пересказал Джессике историю о нелепом приглашении Бассанио.

— Эти глупцы думают, что мы только из прихоти не едим моллюсков и свинину! — воскликнул он, качая головой. — Как будто мы могли бы так просто это делать!

Джессика часто так и думала, но она не хотела рисковать и вызывать гнев отца, высказывая подобные мысли. Не сегодня вечером.

— Мы с Тубал-кейном будем изучать наш Закон, пока венецианцы занимаются тем, что нарушают свои законы, — сказал Шейлок. В глазах его светилась любовь к Талмуду и Торе.

— Что вы будете изучать сегодня? — неожиданно для себя спросила Джессика.

— Разное. После Талмуда мы продолжим дискуссию о наказаниях, понесенных нашими обидчиками в Египте. Обрушилось ли на них множество маленьких лягушек или только одна большая? В иудаизме много туманного.

Они улыбнулись друг другу. Джессика ощутила теплое чувство к отцу и вместе с ним — укор совести.

Отец взял ее за плечи и поправил покрывало, которым она повязала волосы.

— Что это за наряд?

— Это день переодеваний, разве нет?

— Что, будут маски? — Он нахмурился. — Да, пьяная толпа с факелами! Запри двери, Джессика. — Он ласково погрозил пальцем. — Не выглядывай в окно и не суйся на улицу, чтобы посмотреть на христианских дураков с закрытыми лицами.

Она закатила глаза.

— Ах, ты можешь обратиться к Всевышнему, чтобы он спас тебя от меня, — продолжал он. Но я хотел бы спасти тебя от них! Дочка, христианские молодые люди не хотят добра еврейским девушкам. Они…

— Племя обезьян! — закончила она вместе с ним, и, что редко бывало, они дружно рассмеялись.

Джессика смотрела в прямую спину отца, когда он спускался по лестнице, одетый в темное пальто и с тюрбаном на голове. Если бы она сейчас подумала о трудной дороге, которую прошел отец, чтобы попасть в Венецию, или вспомнила бы времена, когда вместе с ним читала из Пятикнижия и он помогал ей, водя ее пальцем по древнееврейским письменам, то ее сердце не выдержало бы. Поэтому она не стала думать об этих вещах. Вместо этого она поднялась в свою спальню и запустила руки под матрас, ища свои четки. Пальцы коснулись бусин, а потом, рядом с ними, чего-то более твердого.

Это были каминные щипцы, которые она принесла сегодня утром из кабинета отца.

Шейлок спустился на два этажа и постоял у двери, ведущей на последний лестничный пролет. Он подумал немного, и на его лице появилось выражение страдания, потом он медленно вытащил из кармана ключ и запер дверь снаружи.

— Только чтобы быть уверенным, — пробормотал он.

* * *

К четверти шестого в гетто послышались звуки бьющегося стекла и пение. Из своего высокого окна Джессика видела огненные точки на улицах внизу и горящие здания. Группа смеющихся юнцов пробежала под ее окном, таща сыплющего проклятиями юношу, красная шапочка свалилась с его волос. Она наблюдала за тем, как они дотащили его до угла, окружили и стали пинать ногами.

Джессика закрыла окно.