Люби меня нежно - Анна Климова (2012)

Олег вышел сам и помог выйти из салона Ксюхе. Она была только в легком платье, и тут же спрятала ладони под мышки.

Лимузин, натужно загудев, влился в поток машин. Они остались на обочине.

Ни слова не говоря и не замечая Олега, Ксюха пошла вдоль дороги. Она шла вообще ничего не замечая. Ее одинокая фигура освещалась фарами проезжающих машин и походила на тень из потустороннего мира, неприкаянно бродившая среди живых, не в силах обрести покой.

Олег догнал ее и повернул к себе.

— Пойдем со мной.

— Что? — спросила она с таким видом, словно только что узнала его.

— Пойдем со мной, — повторил Олег.

— Куда?

— Домой.

Она непонимающе смотрела на него, потом ее лицо исказила злоба:

— Мне не нужна твоя жалость, мальчик. Я сама справлюсь. Сама! Иди к маме и папе!

— Ксюша, зачем ты так?

— А чего ты ожидал от шлюхи? Я же шлюха! Шлюха! Понимаешь ты это или нет? Я привыкла к грязи. Перестала ее замечать. Ведь он сказал правду…

Он прижал ее, рыдающую, к себе.

— Плевать я хотел на эту правду. Успокойся и пойдем…

— Я сама грязь! Хуже грязи! Зачем ты пачкаешься об меня? Меня можно только использовать и вышвырнуть, как пустую пачку сигарет! Господи, как же я устала! Я устала, Олежек! Я не могу больше! Мне надоела вся эта мерзость! Надоела эта жизнь проклятая! Везде же грязь, Олежка! Везде! И внизу, и наверху копошатся в дерьме, и никто этого не замечает! Как свиньи, и роются, и роются, и роются… Если бы ты только знал, что я видела и что чувствовала…

Олег снял с себя куртку и набросил ей на плечи.

— Я знаю только то, что все уже прошло, Ксюха. Все прошло. Пойдем домой…

Она больше не сопротивлялась.

Она действительно очень устала.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В доме было тихо. Светлана Владимировна не знала, что может быть такая тишина. Эта тишина не пугала, не настраивала на тоскливый лад, не сводила с ума. Она умиротворяла, как старая колыбельная, которую помнишь всю жизнь и от которой становится тепло на душе, стоит только ее услышать.

Так и эта тишина.

Это был дом Жеки. Вернее, дача, доставшаяся ему от родителей и расположившаяся в дачном поселке. Но дача большая, с любовью обустроенная, явно предназначенная для полноценного отдыха, с тем самым смыслом, какой вкладывали в слово «дача» до революции: с чаепитиями на веранде, яблоками в вазе посреди стола, с яркими закатами, росными восходами, с сладковатым запахом свежескошенной травы, ароматом сосен, птичьей перекличкой…

Конечно, она не сразу согласилась сюда переехать. Жеке пришлось постараться, чтобы уговорить ее уехать из пустой городской квартиры. Точку в этих уговорах поставило его предложение выйти за него замуж.

Господи, как же она смеялась, когда он с серьезным видом сотрудника похоронного бюро пришел к ней с цветами, шампанским и тортом (типичнейшим «джентльменским набором» восьмидесятых), долго мялся, лепетал что-то про погоду, а потом одним дыханием вытолкнул из себя предложение «руки и сердца». Выглядело все это ужасно глупо.

«Жека, мы уже не в том возрасте, когда можно изображать смертельно влюбленных, ты не находишь?» — спросила она тогда, еле сдерживая смех.

«Может быть. С той лишь разницей, что я ничего не изображаю», — заметил Жека, вдруг перестав напоминать представителя похоронного бюро и вновь став тем самым Жекой, которого она знала.