Останься со мной навсегда - Наталья Калинина (1997)

Но головокружение иногда полезно для мозга — оно заставляет мозг работать быстрее. И его мозг заработал в полную силу. «Что им так понравилось в моем сюжете?» — задался было вопросом он — и сразу же понял. Критики назвали это «неожиданным поворотом событий», «высококачественным трюком», «оригинальной находкой». Он бы скорее назвал это «неожиданным в рамках традиционного». Он также понял, что, используя одну и ту же схему построения, можно создать бесконечное множество с виду разных произведений. В особенности, если речь идет о кино, самом коммерческом из искусств.

Разгадав секрет успеха, девятнадцатилетний мальчишка взялся за дело — после фестиваля в предложениях недостатка не было. И мальчишка стал королем.

Его Величество и сейчас не терял времени попусту. Ручка не оторвалась от бумаги, пока его размашистый королевский почерк не увековечил на ее белоснежной глянцевой поверхности новый киносюжет. Теперь оставалось только обозначить кульминационные места, набросать несколько «сильных» диалогов — и его дело сделано. Об остальном подумает его staff[2]. Он уже давно работал по этой системе — ни к чему тратить время и расходовать мозги на то, что могут сделать не хуже тебя другие.

Габриэле откинулся на спинку кресла и с удовольствием потянулся. Как проста жизнь, подумал он, и как просто жить, когда ты изучил все ее трюки и изобрел свои… Какая-то птица за окном громко защебетала и захлопала крыльями. Белая собака, растянувшаяся у его ног, простонала во сне. Габриэле зажег сигарету и, поудобнее устроившись в кресле, начал перечитывать написанное.

— Нет, это совсем не то. Она не подойдет. Можете сказать ей, что она свободна.

— Но, Габриэле! Она прекрасная актриса. Она умеет сыграть все что угодно…

— Изобразить, если точнее. Это я уже понял. Она изобразила обезьяну, розовый куст и помидор. Теперь скажите ей, чтобы изобразила салат из брюссельской капусты с тертым пармезаном. Если у нее это выйдет, может, я возьму ее статисткой.

— Но хоть позволь ей сыграть какую-нибудь из твоих сцен! Ты тогда сам поймешь, как хорошо она умеет перевоплощаться…

— Мне не нужно, чтобы она перевоплощалась. Я не писал роль для розового куста или помидора. И уж, конечно, не для обезьяны. Я писал роль для живой женщины. И когда я говорю «нет», это значит только одно: «нет».

Вряд ли за всю историю кинопроизводства существовал другой сценарист, которому было бы дозволено диктовать свои законы продюсеру и режиссерской группе. Но существовал ли когда-нибудь сценарист с его славой? А одна из наиболее важных привилегий, которую дарует слава, — это право устанавливать свои законы в той области, в которой ты прославился. И Его Величество Король Кинематографа безраздельно властвовал в своем королевстве. Не потому, что ему хотелось власти. Его вмешательство было просто необходимо.

Сценарий, как бы он ни был хорош, обретает смысл лишь тогда, когда по нему поставлен хороший фильм — это яснее ясного. Плохая режиссура или плохая игра актеров свели бы на нет все достоинства сюжета. Это касалось костюмов, декораций, музыки и всего того, что тем либо иным образом соприкасалось с сознанием зрителя. А разве он мог допустить, чтобы его имя значилось в титрах плохого фильма?

Фильмы по его сюжетам были прежде всего его фильмами. Публика шла на его имя, потому что оно гарантировало наивысшее качество. Его прямой обязанностью было добиться этого качества от съемочной группы. Право на заключительное слово во всех решениях, касающихся художественной части, неизменно обозначалось во всех его контрактах с продюсерами.