Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

— Хотите еще чего-нибудь? — маленькой, холеной ручкой миссис Баннермэн сделала жест, намекавший на бесконечное изобилие кексов, бисквитов, тостов и пирожных.

— Нет, благодарю вас, — сказала Алекса. — Вы были очень добры, согласившись принять меня — инстинкт подсказал ей, что миссис Баннермэн оказала ей милость, обычно предназначаемую лишь для коронованных особ и президента Соединенных Штатов.

— Да, — согласилась миссис Баннермэн. — Но я стара. Новое лицо для меня всегда интересно, как бы неприятны не были обстоятельства, — ледяным голосом добавила она и отпила чаю. — Боюсь, что была груба с вами на похоронах Артура. Мне не следовало так себя вести. Надеюсь, вы простите меня. Если вы сделали Артура счастливым в последние месяцы его жизни, тогда я, конечно, у вас в долгу. — Без всяких видимых усилий ей удалось придать фразе оттенок отвращения, которое Алекса заставила себя проигнорировать.

— Да, я думаю, он был счастлив. Счастливей, во всяком случае, чем когда мы встретились.

— Однако не подумайте, — сурово заметила миссис Баннермэн, — что я одобряю, когда мужчина в таком возрасте ищет счастья. — Она метнула на Алексу взгляд василиска. — И не представляю, что взбрело Артуру в голову. Он никогда не был счастлив в браке с Присциллой, и у меня нет причин полагать, что он был бы счастлив в другом браке, останься он в живых — если этот брак был реален.

— Он был вполне реален.

— Это мы еще посмотрим, — фыркнула миссис Баннермэн. — Должна предупредить вас — мне вовсе не приятно будет предстать перед судом, дабы засвидетельствовать, что мой сын страдал старческим слабоумием, но если этого потребует долг, я это сделаю.

— Он совсем не был слабоумным.

— Его поступки доказывают обратное.

— Вы не правы.

— А вы слишком дерзки. Скажите — почему вы еще не рассказали свою историю газетчикам?

Алекса прилагала все усилия, чтобы говорить примирительно, хотя миссис Баннермэн выводила ее из себя.

— Я не хочу огласки, миссис Баннермэн. Если бы хотела, то не была бы здесь.

Миссис Баннермэн склонила голову, как птица, нацелившаяся на добычу. Определенно в ее облике было нечто птичье, напоминавшее красивых, ярких птиц в зоомагазинах, подумала Алекса, — тех, к кому советуют не приближаться, ибо они клюнут вас в пальцы, если вы просунете их сквозь прутья клетки.

— А почему вы здесь?

— Потому что я хочу, чтобы желания Артура выполнялись. И потому что я — его жена. Возможно, вы считаете, что я не принадлежу к этому дому, но, будь Артур жив, он бы сюда меня привел.

— Возможно, не при моей жизни, милая. Артур всегда боялся меня. Все мои дети боялись. Не понимаю, почему. Я вовсе не такая страшная, как меня изображают.

Алекса не была уверена, как это воспринять — и как отвечать. Была ли это мольба о сочувствии? Но это казалось невозможным. И миссис Баннермэн, безусловно, производила самое устрашающее впечатление. Алекса дипломатично кивнула.

— Семье нужен центр, — продолжала миссис Баннермэн. — Иначе это будет просто толпа людей с одинаковой фамилией, съезжающихся два раза в году на День Благодарения и на Рождество. И на похороны, конечно. Много, много лет я служила этим центром. Не потому что я этого хотела, уверяю вас, просто никто другой этого не делал. Мой покойный муж был человеком многих достоинств — воистину хорошим человеком, в старомодном смысле этого слова, но он слишком долго прожил в тени своего отца. Патнэму было за пятьдесят, когда Кир передал ему контроль над Трестом, да и после этого последнее слово всегда оставалось за Киром. А что до моего несчастного сына — дом его был разделен.

Старая леди на миг взглянула на Алексу, словно бы для того, чтоб убедиться, что намек на библейскую цитату о том, что «дом, разделившийся в себе самом, не устоит», понят. Алекса кивнула. Библия была знакома ей так же хорошо, как миссис Баннермэн, настолько, что дома ее называли просто Книга, как будто других не существовало.