Год тумана - Мишель Ричмонд (2009)

Недалеко от расписанной «бетонки» местополагались общественные уборные. Подбегая к ним, я ощутила приступ ужаса — знала, что поиски ничего не дадут. Пересекла двухполосное скоростное шоссе и заглянула в женский туалет, темный и пустой. Обошла здание кругом и осторожно скользнула в мужской. Окна из тонированного стекла, свет очень тусклый, мрачно, невзрачно. Почти теряя сознание от недобрых предчувствий, порылась в мусорном баке в поисках детской одежды или обуви, потом встала на четвереньки и посмотрела за писсуарами, задерживая дыхание от жуткой вони. Ничего.

На обратном пути меня всю трясло, пальцы онемели, в горле пересохло. Я вскарабкалась на верхушку дюны, огляделась вокруг, но во всем мире, наверное, не осталось ничего, кроме непроницаемой белой дымки тумана и невыразительного глухого гула автомобилей на шоссе. Какое-то время я стояла неподвижно, а потом сказала вслух:

— Думай. И не паникуй.

Снова вперед, в бесплотную жемчужную завесу — еще полмили по пляжу; холм, с Клифф-Хаусом на вершине; развалины Сутро-Басс; кафе Луиса. Справа начинается длинная пешеходная дорожка, которая упирается в шоссе; за ним расстилается парк Голден-Гейт; позади на много миль тянется пляж, а слева шумит холодный серый океан. Как будто находишься в самом сердце вытканного туманом лабиринта с невидимыми стенами и неисчислимым количеством распутий. Ребенок пропал на пляже. Куда Эмма могла деться?

Глава 3

Снова и снова буду возвращаться к этому дню и сохраню записную книжку, в которую заносила все детали. Там останутся наспех сделанные наброски, чертежи моих перемещений, страница за страницей, на которых пыталась вернуться в прошлое. Будто память — вещь надежная, события не стираются из нее так же быстро и безвозвратно, словно карандашные строчки в блокноте под ластиком. Скажу себе, что где-то там, погребенный в замысловатых катакомбах моего сознания, есть ключ к разгадке — нечто крошечное и затерянное. То, что приведет к Эмме.

Все захотят узнать, в какую именно секунду я поняла, что девочка пропала. Все захотят узнать, не видела ли на пляже кого-нибудь подозрительного, не слышала ли чего-нибудь до или после того, как малышка исчезла. Все — полиция, репортеры, Джейк — станут опять задавать одни и те же вопросы и с надеждой заглядывать мне в глаза, как будто от этого что-то вспомню и простым усилием воли сложится головоломка, в которой недостает фрагментов.

Вот что скажу им, вот что знаю наверняка: мы гуляли по пляжу с Эммой, было холодно, лежал густой туман. Она выпустила мою руку и побежала вперед. Я остановилась, чтобы сфотографировать мертвого тюленя, потом отвернулась в сторону шоссе, а когда посмотрела вперед, кроха пропала.

Единственный человек, которому расскажу всю историю целиком, — моя сестра Аннабель. Только она поймет, как можно потратить десять секунд на краба и пять — на похоронную процессию. Только она поймет, отчего мне так хотелось, чтобы Эмма увидела мертвого тюленя; в ту секунду, когда она исчезла, я строила планы, как бы завоевать ее маленькое сердце. При разговоре с остальными буду тщательно подбирать слова, отделяя важные детали от ничего не значащих подробностей. Они услышат похожую версию, но другую: мы с девочкой гуляли по пляжу. Я отвернулась на несколько секунд, а когда посмотрела вперед, девочка исчезла.

Это похоже на серию фотографий. Вот стою в самом центре лабиринта, не в силах разглядеть, какие дорожки заканчиваются тупиком, а какая, единственная из всех, ведет к потерянному ребенку. Знаю, что должна полагаться на собственную память, которая непременно выручит, знаю, что у меня только один шанс.