Женщина нашего времени - Рози Томас (1993)

Затем последовали крошечные паровые овощи с сочной холодной уткой, которые мог приготовить только очень опытный кулинар, но тут проснулась Имоджин и немедленно потребовала кормления. Джейн перенесла ее на стол, хотя прекрасно понимала, что Харриет не хотелось бы, чтобы остывали в ожидании ее микроскопические морковки и фасоль. Она расстегнула свой халат и обнажила бело-голубую грудь, величиной, казалось, большей головы ребенка. В ответ на крик в полный голос Имоджин из соска брызнула тонкая струя полупрозрачного молока.

— Ой! — вскрикнула Джейн. — Ну, давай, малыш.

Ребенок схватил грудь, фыркая и глотая. Дженни нежно улыбнулась в первый раз с начала вечера.

Харриет вспоминала почти такую же сцену за столом Джейн в позапрошлое Рождество. Только тогда Джейн пристально вглядывалась в ребенка другой женщины, а Харриет чувствовала, что вся сжимается, как при спазме в кишечнике. Она ощущала подобное и сейчас, наблюдая, как Джейн кормит ребенка, но не стала обращать на это внимания.

— Как твой бизнес, Харриет? — спросил Чарли.

— Прекрасно, в самом деле, очень хорошо, — соврала она. — Отказы станка в Уинвуде, но ничего серьезного.

Они закончили шампанское. У Харриет было еще две бутылки белого вина, но Чарли сказал, что предпочитает красное. Поэтому она открыла бутылку бургунского и разлила вино по бокалам. Джейн сразу подняла свой.

— Если я выпью, то она спит, — объяснила она.

Вот таким был этот вечер. На какую бы тему не начали разговор Харриет или Чарли, беседа обязательно возвращалась к детям. Толстые брови Чарли сошлись в прямую линию, а в Харриет накапливалось раздражение. Это не означало, конечно, что она желала говорить о своей жизни, которая, в основном, сводилась к работе, или слушать признания того, как она значительна, так же значительна, как эти священные и исключительные обряды материнства. На самом деле, она мечтала о том, чтобы хоть на вечер забыть о «Пикокс» и насладиться каким-нибудь из старых разговоров.

Джейн была одной из тех, кто всегда был готов к дискуссии, спору на любую тему, перегнувшись через стол в полночь с глазами, светящимися убежденностью. Но Джейн превратилась в цветочную гору, которая, казалось, способна была говорить только о родах и кормлении грудью. Ее первоначальное чувство раздвоенности, связанное с рождением ребенка, казалось, исчезло вместе с триумфальным появлением Имоджин. Она была прикована и загипнотизирована.

«Она поглупела», — подумала Харриет. И вдруг она заскучала по старой Джейн, чего с ней никогда не случалось раньше с тех пор, как она погрузилась в дела «Пикокс». После трех экзотических фруктовых шербетов Харриет усадила Джейн и Дженни рядом на диван напротив чайника с мятным чаем. Она закрыла дверь кухни и оставила их вместе с их секретным разговором. Она хотела крепкого кофе, и того же хотел Чарли, который прислонился к кухонной раковине и крутил бокал арманьяка между ладонями.

— Я сожалею, — сказал он.

— О чем? — притворилась Харриет.

— Этот материнский комплекс пройдет. Он имеет тенденцию усиливаться сразу после зачатия и сразу после родов. Ты убедишься в этом.

— Я не думаю, — ответила Харриет, осознавая истину.

Ее тело, все его клеточки и жилочки могли говорить одно, а ум утверждал обратное. Чарли только рассмеялся.

— Так что нового и интересного?

Харриет колебалась. Она находилась между желанием поговорить после вечера, на котором она почти исключительно слушала, и сознанием того, что Чарли был проницательным комментатором по финансовым вопросам, который не справлялся бы со своей работой, если бы не схватился за малейший намек на проблемы в «Пикокс».

Это противоречие всегда сопровождало ее в последнее время, когда она встречалась с Чарли, но обычно она не обращала на него внимания, потому что любила Чарли и доверяла ему. Сегодня она с легким сердцем пожала плечами.