Женщина нашего времени - Рози Томас (1993)

Напротив окон стоял чиппендейловский[2] шкаф в китайском стиле, переднее стекло которого бросало ромбы света на пустые стены. Над каминной полкой висел викторианский портрет. Человек с бакенбардами мог быть дедом мистера Лендуита. Его внук, если он являлся таковым, сидел под портретом за большим письменным столом, который он, возможно, унаследовал от деда. Только телефоны, диктофоны и компьютерный терминал были добавлены к интерьеру в последнее время.

На полу лежал ковер, нежно светящиеся цвета и замысловатые узоры которого говорили Харриет о тончайших шелковых нитях и тысячах сделанных руками узелков. Больше в комнате ничего не было. Это был шедевр скромности, который, прежде всего, кричал: «Деньги» так же громко, как если бы стены были оклеены банкнотами. По сравнению с ним храм из стекла и стали Мортона выглядел похожим на гамбургерный бар в новом торговом центре.

Губы Харриет искривились. Она втянула уголки рта внутрь для того, чтобы сдержать улыбку. В то же время она видела, что Мартин Лендуит заметил ее исследования, ее веселье и, видимо, одобрил их.

— Это мой сын и партнер. Робин Лендуит.

Харриет повернулась. Он, вероятно, вошел очень тихо за ее спиной. Он был выше и тоньше отца. Он был таким же смуглым, но без седины в волосах, которые были гуще и пострижены более небрежно, чем у отца. Было очевидно, что они одевались у одного портного, но у Робина лацканы пиджака были слегка пошире, а складки на брюках были не столь заметны. Его рука, когда Харриет пожимала ее, была больше и теплее.

Он оглядел ее так же, как это сделал Лендуит-старший. В его более широкой улыбке была высокая оценка, но после этого он бросил быстрый взгляд на отца, как будто просил одобрения. Только это заставило Харриет заметить, как он был еще молод. Он был моложе ее. Возможно, только двадцати пяти или, самое большее, двадцати шести лет. Не вполне еще готов самостоятельно держать в руках бразды правления.

Когда Харриет наблюдала, как он садится возле отца, ей пришло в голову, что Робин похож на очень красивого чистокровного жеребца. Он был произведен для своего специального скакового круга, для скачек, в которых ставки были чистым риском, а все призы были умножением денег. Очевидно, что линии крови безупречны, и кто бы ни бежал, он все равно победит.

А сейчас отец и сын вместе представляли собой весьма внушительное сочетание.

Мартин Лендуит сидел, подперев подбородок одной рукой. Другой рукой он сделал короткий, вежливый жест, означающий приглашение:

— Скажите нам, как мы можем помочь вам.

Харриет начала говорить.

Она ничего не скрыла и ничего не добавила, она исключила только все свои эмоции и тот почти оперный стиль изложения, который привел к неудаче у Мортона. «Если предложения достаточно хороши, — считала она, — то эти двое определят это даже тогда, когда рассказ ведется на суахили». Она излагала спокойно, не акцентируя и ничего не выделяя, давая возможность информации самой себя рекламировать.

Когда она достала «Головоломку» и положила ее на широкий стол, они тщательно рассмотрели ее, задали с полдюжины вопросов, касающихся производства, но даже не попытались сыграть в нее. Вместо этого, когда они закончили с самой игрой, они внимательно осмотрели коробку, эскизы оформления мест продажи, а также листовки и рекламные материалы, которые дизайнерская мастерская подготовила к Ярмарке игрушек. Однако все это почти не заняло времени.

— Упаковка, — я думаю, — достаточно хороша, — вынес свой вердикт Мартин Лендуит. Затем он обратился с профессиональной скоростью к ее бизнес-плану.