И всё равно люби - Кэрри Браун (2016)

Она с силой пнула ножку стола – так, что самой стало больно, и, тяжело дыша, оглянулась, чего бы еще грохнуть. На полке стояли тарелки, пара стаканов на сушилке… Нет, нет, не надо ничего бьющегося. Не станет она бить посуду…

Рут подошла к комоду возле кровати, выдвинула ящики и принялась вышвыривать из них одежду – топтала свои блузки и лифчики, носки и свитера Питера. Сдернула рубашки с плечиков в шкафу и тоже свалила на пол. Схватила книгу и изо всех сил швырнула ее на кровать. Потом еще одну, и еще.

Опустилась на колени, выволокла из шкафа ботинки Питера, бросила на середину комнаты.

Потом на минуту остановилась. Стало как-то нехорошо, на лбу выступила испарина. Что еще? Что еще сделать?

Стянула с кровати покрывало – груженное сброшенными на него книгами. Принялась яростно колотить подушкой стол, диван, кресло – той самой милой рыжей подушкой, которую она столько дней мучительно мастерила, исколов себе все пальцы.

Подушка лопнула. В воздухе закружились перья.

Рут подошла к полке и схватила стопку бумаг – черновик пьесы, которую она сочиняла после того, как забросила писать свой роман. На мгновение притормозила – никогда ведь потом не соберет… а, да что тут жалеть, все равно вышла слащавая дребедень, дурацкая пьеска – и щедрой рукой рассыпала листы.

Те послушно полетели, плавно опускаясь на дощатый пол.

Остановившись посреди комнаты, она огляделась.

Пожалуй, нечего больше разрушить без серьезного ущерба. Значит, всё, бежать.

Рут прислушалась. Наверху было по-прежнему тихо, хотя Питер не мог не слышать ее.

Слышал и не остановил. Ему просто нет до нее дела.

И Рут, спотыкаясь, кинулась вниз по крутым ступенькам. Распахнула дверь и захлопнула ее с такой силой, что дверь снова отскочила и ударила о стену, так и оставшись открытой настежь. Рут слышала, что дверь болтается, но уже летела прочь.

* * *

Вернувшись домой, она обнаружила Питера – тот сидел на полу.

Вокруг него валялась одежда, пух и перья, башмаки, грудой высилось содержимое книжных шкафов.

На столе рядом – бутылка виски.

Услышав ее шаги, Питер поднял голову.

На коленях у него лежали листочки – ее пьеса. Он начал разбирать их по порядку, пытаясь сложить.

К его свитеру на спине прилипли перышки. И одно перо застряло в волосах.

– Ты напугала меня, – проговорил он, отвернувшись.

– Знаю. Я сама напугалась. Прости.

Питер глотнул из бокала, стоявшего рядом с ним на полу, и поднялся на ноги. Подошел к кровати и накинул на нее поднятые с полу простыни. Потом пересек комнату и грубо схватил Рут.

– Никогда не делай так больше. Ты мне обещала. Обещала, что никогда не бросишь меня.

– Не брошу. Я и не собиралась от тебя уходить. Это было… чтобы выпустить пар.

Той ночью они яростно набросились друг на друга, в их горячих объятиях смешались боль и гнев, страсть и любовь.

Лежа в темноте, придавленная к кровати весом Питера, Рут чувствовала, что никогда не испытывала столь глубокого утешения и полного прощения.

В тот вечер она шла по безлюдному кампусу, в лицо бил ветер. Ледяной дождь снова превратился в снег, но она поначалу не чувствовала холода; она отдавала свой жар, словно натопленная печь, выдыхая облака пара и согревая пространство вокруг.

Снег повалил так густо, что скоро замел все тропинки.

Рут поняла, что сбилась с пути, только когда почувствовала под ногами скользкую траву. Упала, но тут же за уши соскребла себя с земли – ярость все еще бушевала в ней. Ну и пусть, прогуляет тут всю ночь. Да она всю жизнь может так гулять. Будет идти и идти, все дальше и дальше.

Однако вскоре под ногами ей почудился какой-то склон. Разве она подошла к входным воротам? Где же тогда величественные вековые дубы?

Рут снова упала и проехала по холму несколько футов. Холодный снег, насыпавшийся за шиворот, резко кольнул в шею и потек по спине.