Вечерняя звезда - Ларри Макмертри (1995)

Обычно, когда Брюс уходил, Мелани плакала — но не только от усталости. Если Брюс думал, что ей просто ничего не стоило подкатиться к режиссеру и выхлопотать своему бывшему любовнику работу, то он сильно ошибался. Ее фамилия стояла слишком низко в списке актеров, которых по ночам развозили домой, ей не полагалось неограниченного времени в гримерной, не говоря уж о том, что ей даже не полагалось индивидуального складного стула. Ей не на что было рассчитывать, где уж тут думать о работе для Брюса! Тем более, зачем сталкивать ревнующих ее друг к другу мужчин, не говоря уже о том, что ревность в их группе воспринимали как что-то несусветное. Плотники и их мастер с интересом поглядывали на нее, а Ли был самым молодым помощником режиссера на съемках, он только что окончил колледж киноискусства при Нью-Йоркском университете и был чересчур смелым. Он тяготел к восточному искусству и любил покрикивать на технарей на площадке. Естественно, все его ненавидели. Некоторые из этих ребят с удовольствием отбили бы у него девушку просто, чтобы унизить его.

Был момент, когда чуть не вся группа покатывалась со смеху над тем, что она вытворяла в одной из сцен, но Мелани так вжилась в свою роль, что не обратила на это внимания. Когда спустя несколько дней Ширли рассказала ей об этом, она даже не поверила.

— Ты им нравишься, киска, они понимают, что у тебя есть талант, — сказала ей Ширли. Ширли было около пятидесяти, и она, кажется, все в жизни перепробовала. У нее было четыре дочери от четырех разных мужей, и Мелани сразу вызвала в ней чисто материнский интерес. Но материнский интерес означал в этом случае нечто необычное. Мелани, казалось, совершенно растерялась в первые день-два — она не понимала терминологии, не понимала самых простых вещей, — например, что такое оригинал, — да вообще ничего не понимала. Но она сразу же принялась за учебу. Сначала очень осторожно, словно все происходящее вокруг было страшным сном. В глубине души она продолжала думать, что то, что она получила роль, было и кошмарным сном, и чьей-то ошибкой. Она боялась, что ошибка обнаружится или сон пройдет и она снова станет прежней глупенькой толстушкой Мелани, у которой нет ни работы, ни любовника.

Иногда ей казалось, что она потому и нравилась Ли, что была совершенно не такая, как все в Голливуде, Ли — сам болтун из Нью-Йорка, который не стеснялся говорить всем и каждому, что считал Южную Калифорнию страной трепачей. Он покупал безумно дорогие журналы типа «Кайе дю синема», приносил их с собой на съемки и бросал их повсюду, просто чтобы все это видели. При этом ни у кого не должно было возникать никаких сомнений в том, что перед ними был истинный интеллектуал. Кроме того, он пытался доказать всем, что не собирался до конца своих дней быть вторым ассистентом режиссера. И из всего этого было совершенно понятно, что Ли не был слишком популярен у себя в группе, не говоря уже о руководстве студии. Большинству из них и так приходилось смириться с существованием нью-йоркской молодежи, дюжиной молодых выскочек, которые уже лет тридцать-сорок занимались тем, что составляли тексты из каких-то обтекаемых слов.