Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи (2013)

Матовый цвет лица, волнистые иссиня-черные волосы, темные глаза с длинными ресницами выдавали в ней уроженку Средиземноморья.

— Эй ты, рыжая! Почему смотришь на меня, как солдат на вошь? — спросила она.

— Какая вы грубая! Мы должны уважать наше начальство, — ответила Анжелина, единственная рыжая среди девушек.

— А ты мне нравишься! Хорошо упакованная гордячка! Ты наверняка стипендиатка? Да, блатная…

— Отвяжись от нее, Магали, — вмешалась невысокая блондинка с орлиным носом. — Она права, ты должна сдерживать свои эмоции, если хочешь получить диплом.

— О! Мадемуазель Дезире учит меня! — рассмеялась Магали. — А ведь у нас не каждый день будет повод посмеяться. Я лягу около двери и завтра утром первой окажусь в столовой!

Ученицы тихо переговаривались, выбирая себе стенной шкаф. Анжелина решила подождать. Глядя на девушек, она жалела, что надела свой лучший наряд: длинную прямую юбку и приталенный жакет, сшитые из красновато-коричневого бархата, а поверх них — короткий шерстяной плащ. «Я ношу эти вещи вот уже два года. Шелковая розовая кофточка досталась мне от мамы, но она выглядит очень элегантно. На каждый мой день рождения мадемуазель Жерсанда дарит мне отрез красивой ткани. По сути, эта девушка права. Я кажусь слишком гордой. К счастью, завтра мы все наденем халаты и различия исчезнут».

Но, когда Анжелина принялась распаковывать чемодан, руки вновь задрожали. Ее пугало будущее. Она ни на секунду не могла представить себе, что ее особенная красота может вызывать зависть и ревность.

— Природа щедро одарила тебя, малышка, — часто говорила Жерсанда де Беснак. — Твоя белая кожа прекрасно сочетается с рыжими волосами. Такой цвет редко встречается. Его можно сравнить лишь с огненно-рыжими листьями буков в середине осени. А твои фиолетовые глаза! Какие они ясные! Я никогда не видела таких глаз. Анжелина, наверное, над твоей колыбелью склонялись феи.

Через час Анжелина ужинала в столовой. Она ни с кем не обменялась ни словом, ни улыбкой.

— Послушай, опоздавшая, ты язык проглотила? — тихо спросила Магали. — Я здорово тебя припечатала?

За столом, отведенным для новых учениц, раздались смешки. И вновь Дезире вступилась за Анжелину.

— Это тебя надо припечатать, — прошептала она. — Если ты будешь продолжать в таком же духе, тобой займется главная повитуха.

Как ни странно, но Магали успокоилась. К гулу голосов, стоявшему в столовой, примешивался звон кастрюль, приборов и стаканов. За другими столами сидели медсестры, монахини и экономки. Студенты ужинали во второй столовой, за тонкой перегородкой, и поэтому хорошо были слышны их голоса и шутки, которые они иногда отпускали.

Анжелина ела без всякого аппетита. Она была слишком потрясена, чтобы оценить по достоинству чечевицу со свининой и шоколадный флан, поданный на десерт.

«Не знаю, смогу ли я ко всему этому привыкнуть, — говорила она себе. — Но я должна!»

Когда пришло время ложиться спать, Анжелина вновь почувствовала смущение: ей было неловко раздеваться перед другими девушками. Соседкой Анжелины по дортуару оказалась любезная Дезире.

— Не волнуйся, — прошептала Дезире. — Магали — славная девушка. Из Ажана мы ехали в одном вагоне. Ее отец был рабочим и недавно умер. Теперь у нее никого нет, кроме тетки.

— Никогда бы не подумала, — удивилась Анжелина. — Спасибо, что ты заступилась за меня. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Одна за другой гасли керосиновые лампы. Дортуар погрузился в полумрак, но тихо не стало. В коридоре раздавались шаги, слышались призывы о помощи и стоны. Вдруг откуда-то донесся пронзительный крик, слегка заглушенный стенами, а вслед за ним раздался плач ребенка.

Анжелина Лубе отчетливо осознала, что находится в родильном отделении больницы Святого Иакова, далеко от своих родных, на пороге новой жизни.

Сен-Лизье, 8 января 1880 года