Читая между строк - Линда Тэйлор (2005)

«Андреа дель Сарто»? Конечно. Это замечательная поэма. Художник, пойманный в ловушку собственным гением. Мне всегда она нравилась. Откуда ты… То есть, как получилось, что ты знаешь ее?

— Моя бабушка часто читала ее мне. Она любила стихи, моя бабушка. Знала множество этих длиннющих поэм наизусть. И я всегда просил читать мне мои любимые. Она занималась исследованиями, знаешь, как Глория Ханнифорд. Она вообще была замечательной женщиной. — Он откинул назад волосы и задумчиво посмотрел на ручку, которую крутил в пальцах. — Эта мне нравилась больше всех. Я просил ее повторять этот кусок снова и снова, пока сам не запомнил. Я не все понимал, но она мне объясняла, о чем это. И я влюбился. Понимаешь, о чем я говорю? Ты когда-нибудь влюблялась в стихи?

Джулия изумленно глядела на него, не в силах произнести ни слова.

Он взглянул на нее из-под челки и рассмеялся над самим собой:

— Конечно же, нет. Я несу чепуху. Извини.

— Нет. Нет, нет, это не чепуха! Я прекрасно понимаю, о чем ты. Прости меня, Мак. Просто ты удивил меня.

— Конечно, ты не ожидала, что такой болван, как я, знает что-нибудь о поэзии.

— Кто говорит, что ты болван? Я этого не говорила.

— Но спорим, что подумала.

— Нет. — Она наклонилась к нему через стол, пытаясь заглянуть в лицо. — Я так не думаю. Знаешь, Мак, есть миллион причин, по которым люди приходят сюда учиться, но это никогда не случается из-за того, что они дураки. Ты должен всегда иметь это в виду.

— Не так-то это просто, — тихо ответил он, — если тебя называли болваном всю твою сознательную жизнь. Или тупицей. Или идиотом. Это очень ранит, скажу я тебе.

— Значит, надо начинать разрушение комплексов. Прямо сейчас. — Мгновение она размышляла. — Ты не хочешь рассказать мне об этом? Когда в твоей жизни все пошло не так?

«О господи, — подумалось ей, — я говорю, как чертов доктор!» Мак обвел глазами комнату. Все остальные, занятые упражнениями, были всецело погружены в работу и не обращали внимания на разговоры других. Но все же комната была маленькой и вовсе не располагающей к доверительным разговорам.

— Не сейчас, — коротко сказал он и замолчал. Джулия смотрела, как он то вертит в руках ручку, то перекладывает с места на место блокнот, глядя в стол.

— Ну, ладно. Давай продолжим? — негромко сказала она. — Мы можем заняться другим упражнением, а если ты когда-нибудь захочешь рассказать мне что-то о себе, ты сам скажешь мне об этом. Может, ты хочешь поговорить после занятий?

Ей показалось, что он слегка покраснел. Наверное, она перехватила через край, принуждая его. Иногда ученики сами жаждут рассказать о своей жизни, испытывая огромное облегчение оттого, что могут откровенно рассказать о чувствах, которые скрывали много лет. Иногда сам факт присутствия в классе оказывает терапевтический эффект.

— Может, выполним еще какое-нибудь упражнение?

— Да, давай. — Из-под рассыпавшихся волос снова вынырнуло невозмутимое лицо. Он улыбнулся ей и расслабленно откинулся на стуле, протянув длинные ноги под стол. — Поговорим о поэзии как-нибудь в другой раз.

Он нашел в блокноте листок, на котором писал, и спрятал его среди других. Это могло бы показаться ничего не значащим, если бы не было проделано чересчур поспешно и намеренно. Джулия подметила это, и ее это расстроило.

Они провели остаток времени, занимаясь лексической основой. Джулия старательно объясняла, что требуется, и помогала Маку запоминать правила. Но ее не отпускало беспокойство. Она не была твердо уверена, что понимает его причину, но чувствовала себя так, словно упустила какую-то возможность, — как будто у нее действительно был шанс побудить Мака что-то сказать или сделать, а она проглядела его.