Дорогой ценой - Эльза Вернер (2016)

– Могу тебя уверить, что я придаю очень мало значения ненависти и вражде господина Винтерфельда, – презрительно улыбнулся барон. – У меня бывали соперники позначительнее его, и я все-таки справлялся с ними. Ну а если эти угрозы идут не из столицы, значит, пустые толки, ходящие по городу, нашли дорогу и в имение Вильтена, но им недостает фактической основы.

Я нисколько не сомневаюсь в том, что против меня охотно что-нибудь предприняли бы, но, вероятно, поостерегутся привести такие намерения в исполнение – меня достаточно знают и не могут сомневаться в том, что я сумею справиться с любым нападением. Если бы положение было действительно угрожающим, я не позволил бы тебе и твоей матери вернуться в город. Однако все эти дни вам придется отказаться от прогулок в экипаже, хотя надо надеяться, что такое положение продлится недолго, а в казенном здании, да еще в квартире губернатора, вы в безопасности от каких бы то ни было выходок черни.

– Но ты-то не в безопасности! – с возрастающим беспокойством воскликнула Габриэль. – Полковник уверяет, что ты бросаешься навстречу всякой опасности и никогда не слушаешь предостережений.

Равен медленно обернулся к ней и окинул ее мрачным взглядом:

– Но ведь это касается только меня одного… Или… ты боишься за меня?

Габриэль не решилась ответить, но ответ читался в ее глазах, с мольбой встретивших его взгляд.

Барон нагнулся к ней и, задыхаясь от волнения, повторил:

– Скажи, Габриэль, ты за меня боишься?

– Да, – дрожащим голосом прошептала она.

Это короткое слово произвело магическое действие. Габриэль снова увидела, как в глазах опекуна вспыхнул тот огонь, который уже однажды поразил ее. Этот полный горячей страсти взор растопил ледяной панцирь, в который заковал себя гордый, суровый человек. В одно мгновение рушилось все, что было достигнуто несколькими неделями строгого самообладания. Чудное сновидение не кончилось, как доказала мгновенная вспышка…

– Ты тоже, надо полагать, все последнее время считала меня тираном? – спросил Равен глухим голосом, в котором сквозило сильное волнение. – Может быть, ты когда-нибудь поблагодаришь меня за то, что я удержал тебя от слишком поспешного шага. Ты еще не знаешь ни себя, ни своего сердца, а между тем собралась связать себя на всю жизнь. Винтерфельд первый встретился тебе, когда ты перестала быть ребенком, первый заговорил с тобой о любви, и ты уверила себя в чувстве, которое никогда не существовало. Это была детская мечта, и ничего более.

– Нет, нет! – запротестовала Габриэль, тщетно пытаясь высвободить руку, которую крепко держал барон.

– Ты чувствуешь всю правду того, что я сказал, – продолжал он, – не отрицай! Но обещание может быть нарушено, а слово – взято обратно.

– Никогда! – страстно воскликнула девушка. – Я люблю Георга, одного его и никого другого! Я буду его женой.

Равен тотчас выпустил ее руку, его сверкающий взор погас.

– В таком случае позабудь на будущее время всякий страх и заботу обо мне – мне их не надо, – произнес он, и в его голосе слышалась безграничная горечь.

Остальную часть пути они проехали, не обменявшись более ни словом. Понемногу надвигались ночные тени, горы окончательно исчезли во мраке, а лежавший над полями туман становился все гуще. Когда они подъехали к Р., начало уже смеркаться. Экипаж только что миновал предместье и повернул на широкую улицу, ведущую к замковой горе. Другим концом она упиралась в одну из обширных городских площадей. Оттуда доносился сильный шум, и, несмотря на сумерки, можно было различить волнующуюся толпу, заполнявшую всю площадь. Барон был поражен, когда до его слуха долетел этот шум; он высунулся из экипажа и пристально посмотрел в сторону площади, затем быстрым, тревожным взглядом окинул свою спутницу.

– Это очень некстати, – вполголоса проговорил он. – Лучше было бы мне оставить тебя с матерью!