Дорогой ценой - Эльза Вернер (2016)

– Я уже давно знала это. Но что же теперь будет? До сих пор я не задумывалась над этим, потому что доктор Берндт решительно отказал вам в выздоровлении. Тогда бы ведь всему конец. А сейчас, кажется, о смерти нечего и говорить! Да? В таком случае позвольте вас спросить, что же будет с вами и Агнесой?

– Поженимся, – лаконически ответил Макс. – Ничего больше.

Сверх всяких ожиданий, такой ответ нисколько не рассердил Христину. Она не одобряла решения девушки поступить в монастырь и, безусловно, предпочла бы видеть ее под брачным венцом, чем под монашеским покрывалом. Намерение доктора Бруннова, с первой же встречи понравившегося ей, полностью совпадало с ее личными взглядами. Тем не менее она, задумчиво покачав головой, произнесла:

– Но это невозможно! Вы, вероятно, совсем забыли, что фрейлейн Агнеса намерена удалиться в монастырь?

– Ничего не выйдет, – решительно заявил Макс. – Она ведь еще не удалилась в него, а я уж позабочусь о том, чтобы она никогда не сделала этого. Прежде всего не говорите фрейлейн Агнесе ни слова о том, что я чувствую себя лучше, не рассказывайте ей о моем споре с уважаемым коллегой и об отличном аппетите, только что проявленном мною! Я сам расскажу ей обо всем.

Христина удивилась этой просьбе и спросила:

– Но ведь не будете же вы бессовестно разыгрывать комедию перед бедным ребенком?

– При подобных обстоятельствах я ужасно бессовестен, – возразил Макс. – Впрочем, я прошу вас молчать лишь до тех пор, пока сам не скажу обо всем фрейлейн. А там увидим!

Христина не успела обещать это доктору, так как дверь открылась, и в комнату вошла Агнеса. Она и в самом деле была очень бледна, и ее печально вопрошающий взгляд, устремленный на Христину, ясно свидетельствовал о том, что бедняжка потеряла всякую надежду на выздоровление раненого. Легкими шагами она подошла к постели больного и дрожащим голосом спросила о состоянии его здоровья.

Доктор Бруннов благоразумно воздержался от проявления своих свежих жизненных сил и счел за лучшее вместо ответа устало протянуть девушке руку. Он прекрасно сознавал, какого могущественного союзника имел в этой мнимой смертельной опасности, и ни на минуту не задумался выгодно использовать свое положение.

Христина, безусловно, считала его теперь весьма гнусным человеком, но так как была вполне согласна с конечной целью этой гнусности, то и не возмущалась ею и под первым удобным предлогом оставила молодых людей одних.

Агнеса опять приступила к уходу за больным.

– Примите лекарство, – сказала она. – Доктор Берндт просил очень аккуратно принимать его, он только вчера прописал новый рецепт.

– Но ведь он считает меня безнадежным, – ответил Макс. – Значит, совершенно бесполезно принимать лекарство.

– Нет, нет, вовсе нет! – стала уверять Агнеса, однако испуганное выражение лица уличило ее во лжи. – Он говорил лишь об опасности, которая может наступить.

– Я сам говорил с ним сегодня утром, – прервал ее молодой человек, – и лично слышал приговор из его уст. Он считает мою рану смертельной.

Агнеса чуть не выронила склянку с лекарством и закрыла лицо руками. Послышалось едва сдерживаемое всхлипывание.

– Агнеса, вас огорчила бы… моя смерть?

Эти слова были произнесены с глубочайшей нежностью, на которую, как известно, никогда прежде не был способен Макс. Он не получил ответа, но всхлипывания усилились, грозя перейти в рыдания. Он схватил руки девушки и, отняв их от ее залитого слезами лица, продолжал:

– Я, мне кажется, так много высказал вам, что вы можете сознаться мне, о чем льются эти слезы. За последние три дня, в которые вы ухаживали за мной, я, конечно, узнал, что происходит со мной, или могу сказать… с нами?