Дорогой ценой - Эльза Вернер (2016)

Габриэль молчала. Она не думала об этой опасности, но все же чувствовала, что брошюра Винтерфельда не может не иметь последствий, и предвидела надвигающуюся бурю. Она и ее мать, конечно, избегнут ее. Барон отсылает их в столицу и яснее этого не мог сказать, что между ними все кончено. Там ведь был Георг, и они легко могли встретиться. Вся та суровость, с которой барон восставал против их союза, не огорчала девушку так, как эта добровольная уступка. Равен показал, что отказывается от всяких претензий к ней, предоставляет ей полную свободу, а она слишком хорошо знала своего опекуна, чтобы не понять, что предательница, какой он считал ее, не может рассчитывать на его прощение. Габриэль, может быть, и попыталась бы убедить барона в несправедливости подозрения, но его ледяной взгляд говорил, что он не поверит ей, и при мысли об этом в ней с новой силой вспыхнула гордость. Неужели она вторично перенесет унижение быть не выслушанной, отвергнутой, как уже один раз случилось при ее попытке защититься? Никогда!

Баронесса вовсе не подозревала о подобных размышлениях дочери. Она и не вспомнила о том, что в столице сейчас находится асессор Винтерфельд. Ее голова была занята совершенно иным, и, не встретив сочувствия дочери к вопросу о туалетах, она позвонила горничной и приступила к обстоятельному совещанию с ней.

Болезнь и утомление баронессы, по-видимому, разом исчезли; она делала необходимые распоряжения с таким оживленным рвением, что уже и теперь можно было надеяться на отличный результат от предстоящей «перемены климата».

Барон между тем поехал к Вильтену. Он уже давно был в дружеских отношениях с полковником, а в последнее время они еще больше сблизились. Однако на сей раз в приеме и во всем поведении полковника заметна была некоторая принужденность. Барон не обратил на это внимания, думая совершенно о другом. Он уже хотел было перевести разговор на меры безопасности в городе, главным образом зависевшие от воинского начальства, но Вильтен предупредил его несколько поспешным вопросом:

– Получили ли вы более подробные известия из столицы? Вы ведь ожидаете ответа на свое письмо относительно брошюры Винтерфельда.

– Да, сегодня утром я получил ответ. – Барон нахмурился при этом вопросе и, откинувшись в кресле, не то насмешливо, не то огорченно продолжал: – В столице, кажется, совершенно забыли о том, что я, в качестве представителя правительства, действовал его именем и что моя деятельность в продолжение многих лет пользовалась его всемерной поддержкой. Вы были совершенно правы, предупреждая об интригах против меня. Теперь я вижу, как непрочна почва подо мной. Несколько месяцев назад не посмели бы ответить таким образом.

– Как, неужели вам не дали понять… – И полковник запнулся.

– Мне дали слишком многое понять. Правда, в самой обязательной форме, но ведь это нисколько не меняет дела. Столичным господам, как мне кажется, было бы очень приятно, если бы я удалился от дел. Там немало людей, которым я встал поперек дороги, и они приложат все усилия к тому, чтобы использовать выпад против меня. Но я пока еще не склонен очистить им место. Последние здешние события тоже дают повод к самым серьезным толкам. В столице не хотят согласиться с тем, что вмешательство войск было вызвано необходимостью. Мне стараются всячески дать понять мою ответственность, в частности за чрезмерное раздражение населения и тому подобное. Я прямо ответил, что невозможно правильно судить издалека о положении вещей, что, находясь здесь, я лучше знаю, что должен делать, и буду впредь поступать так же, если снова вспыхнут беспорядки.

На лице полковника появилось прежнее принужденное выражение, исчезнувшее было во время их разговора.

– Едва ли это возможно, – заметил он. – Правда, возмущение населения много сильнее, чем мы думали вначале, и я уже говорил вам ранее, что при подобных обстоятельствах желательно избегать военных мер.