Счастливец - Уильям Локк (1994)

Сердце Поля стучало. Ее готовность ждать его свидетельствовала о покорности духа, редкой для такого рода женщины. Она протягивала ему руку… Но он остановил взволнованное биение своего сердца. Сказка кончилась. Перед ним была только действительность. Это свидание было опасно, однако он не из тех, кто избегает опасности. Он вышел, нанял кэб и поехал на Берклей-сквер.

Она встала, когда он вошел, и двинулась ему навстречу. Он поцеловал ее руку, но когда хотел освободить ее, то почувствовал, что София задерживает его руку. — «Боже мой! Как плохо вы выглядите!», — сказала она, и губы ее дрожали.

— Я только устал.

— Вы постарели, — она отодвинулась от него со вздохом. — Садитесь. Я думаю, вы догадываетесь, почему я попросила вас приехать. Но это трудно сказать. Я прошу вас простить меня.

— Тут нечего прощать, — ответил Поль.

— Будьте же великодушны: вы знаете, что есть за что. Я оставила вас одного нести ваше бремя.

— Вы были более чем правы. Вы увидели, что я обманщик. Вы были оскорблены во всем, что для вас священно. Я сознательно оскорбил вас. Вам ничего не оставалось, как уйти. Поверьте, что я и не думал упрекать вас. Нет. Я понимал.

— Да, но я не понимала, — произнесла она, разглядывая кольца на своих пальцах. — Да. Вы правы. Я была ранена и, как раненый зверь, бежала в лес. И надеялась, что вы напишете мне. Это было безумно — я знала, что вы не напишете. Потом я почувствовала, что если бы я любила вас, как должна была, то никогда не ушла бы.

— Я считал за лучшее сразу убить вашу любовь!

Она откинулась на подушки, прекрасная и грустная. Со своего места он видел ее нежный профиль, и им овладело страстное искушение броситься перед ней на колени.

— Я тоже думала, что вы убили ее.

— Продолжайте думать так, — сказал Поль тихо.

Она выпрямилась, наклонилась вперед, и он утонул в бесконечной глубине синих глаз.

— А вы? Ваша любовь?

— Я ничего не сделал для того, чтобы убить ее.

— Но я сделала все для этого.

— Нет, вы не могли. Я буду любить вас до моего смертного часа. — Он увидел, как засияли ее глаза. — Я говорю это, — прибавил он холодно, — только потому, что не хочу вам больше лгать. Но это касается лишь меня одного.

— Как вас одного? А обо мне вы не думаете?

Он поднялся и встал у камина, глядя ей в лицо.

— Я думаю о вас все время.

— Послушайте, мой дорогой, — она подняла на него глаза, — поймем же наконец друг друга. Есть ли что-нибудь в вашем происхождении или жизни, чего я еще не знаю? Я хочу сказать, что-нибудь существенное?

— Ничего больше, что могло бы быть интересно, — ответил Поль.

— Так поговорим же раз и навсегда, и от души. Мы с вами принадлежим к числу тех, которые могут сделать это. Итак… Я происхожу из старинного рода, ношу княжеский титул, богата — вы…

— Благодаря смерти моего отца, — сказал Поль во второй раз в этот день, — я тоже богатый человек. Мы можем, таким образом, обойти вопрос о богатстве — если только не говорить о том, что деньги, которые я получаю в наследство, добыты торговлей рыбой. Это предприятие велось моим отцом на своеобразных идеалистических основаниях. Моим долгом будет продолжать его дело, по крайней мере (он внутренне отталкивал мысль о том, что будет покупать рыбу в Биллингсгэте, в пять часов утра) настолько, насколько это необходимо для поддержания его принципов.

— Хорошо, отбросим вопрос о деньгах. Итак, вы человек простого происхождения, добившийся самостоятельно своего положения.