Нахмурившись, молодая женщина обернулась. Привлекательная молодая пара — вне всякого сомнения, туристы, — вприпрыжку вышла из «Оперной гостиницы» и с длинноногой грацией рванулась на восток, к абсолютно современному зданию оперы, многочисленным дорожкам Ван Несса и городской ратуше с золотым куполом. Было что-то такое в том, как молодая брюнетка с обожанием цеплялась за руку мужчины, в их театральной, картинно-совершенной беззаботной порывистости и очевидной близости, что это ударило Глории по нервам.

«Любовники? Молодые супруги? Новобрачные? Кто они такие, — гадала Глория, наблюдая, как парочка остановилась и слилась в театральном поцелуе. — Что ж, она-то может им порассказать о золотых деньках, — с горечью подумала Глория. — А как насчет того, чтобы оставить их сердца в этом городе? Ха! Тони Беннетт здесь ведь не жил, верно?»

Глория сознавала, что ее недовольство влюбленными и самим городом явилось лишь отражением грызущего ее раздражения. Проклятье, можно подумать, она нуждается в том, чтобы ей напоминали, чего ей не хватает в жизни!

Что именно вывело ее из себя? Безусловная уверенность красивых людей в том, что любви подвластно все… Или всего лишь наивность юности, их вера в то, что любое препятствие преодолимо, а несчастливая жизнь остается уделом исключительно неудачливого старшего поколения? «Мустанг» с открытым откидным верхом пролетел мимо, донеслась громкая музыка. Две парочки в машине смеялись и раскачивались в такт песне. Машина, взвизгнув тормозами, свернула за угол и исчезла, мелодия смолкла. Подобно первой встреченной ею парочке, пассажиры «мустанга», казалось, живут в ином мире, чем Глория, более сияющем, более приятном. Неужели раздражение вызвано не их счастьем, а их высокомерной молодой уверенностью, неусложненными, чистыми страницами их будущего? Неужели это так?

Глория отвернулась, горестно поджав губы, и решительно пошла на запад, торопливо двигаясь в направлении, противоположном движению парочки. Она не собиралась идти следом за ними и снова вынужденно наблюдать их влюбленное воркование, слюнявые ужимки. О, Господи. С нее уже хватит!

Глория заторопилась. Она не прогуливалась, а все убыстряла шаг, зигзагами продвигаясь по незнакомым кварталам, переходя улицу там, где в этот момент загорался зеленый свет для пешеходов. Ее невысокие каблуки выстукивали все учащающееся стаккато.

Она потеряла понятие о времени, не соображала, куда идет, не замечая холодного, мрачного дня. Молодая женщина не обратила внимания и на то, что цивилизованный респектабельный центр города сменился более грязными кварталами, многоквартирными домами и патриархальными магазинчиками на углах.

Ничто не отложилось в ее сознании. Даже дребезжание множества машин, спешащих в аэропорт по вибрирующей автостраде у нее над головой, или вдруг усилившаяся вонь от выхлопных газов.

Глория по-прежнему ничего не воспринимала. Ни волчий посвист строительных рабочих, ни взгляды неряшливых домохозяек, с завистью разглядывающих ее костюм от Шанель, ни ворчливое цокание пожилых людей, ужаснувшихся ее безумию. Разве можно с такими бросающимися в глаза драгоценностями появляться в таком месте? Да еще пешком!

Но Глория никогда не думала о том, что ее тяжелые, восемнадцатикаратные золотые браслет и колье от Картье, наручные часики, инкрустированные бриллиантами и оформленные дизайнером так, чтобы напоминать ствол бамбука, и подходящие к ансамблю кольца — это прямое приглашение для грабителей. Она совершенно забыла о собственной безопасности, пока мчалась с отчаянием загнанной жертвы туда, куда несли ее ноги.

Молодая женщина даже не остановилась, чтобы задуматься о тщетности своего бегства. Она неслась прочь от смертельного врага — демонов ее брака без любви, а это тот волк, от которого не уйти.

Она может бежать, но ей негде скрыться.

Два с половиной года.

Два с половиной нескончаемых года.