Райский уголок - Тереза Крейн (1997)

— Пожалуй, ты прав. Но… про это почти никто не знает. — Рейчел устало потерла лоб рукой. У нее кружилась голова. Она чувствовала себя измученной. — Дафни… Тоби… — Она замолчала. — Не может быть… Неужели это был Тоби?

Гидеон с мрачным видом кивнул:

— Он обещал спустить с меня шкуру. — В его словах звучала злость.

— О Боже! — Рейчел тяжело опустила плечи. — Гидеон, я не говорила ему, во всяком случае, с умыслом… я бредила. Вероятно, я сболтнула что-то, он догадался… я никогда не думала, что он…

Гидеон пожал плечами, отказываясь обсуждать дальше эту тему. Повернувшись к Рейчел, он внимательно изучал ее лицо. Небольшая складка пролегла у него между бровями, сведя их вместе, глаза были прищурены.

— Почему ты это сделала? — внезапно спросил он. — Ради всего святого, зачем ты это сделала, девочка?

Неожиданно Рейчел взорвалась; ее всю трясло от гнева и возмущения.

— А что еще я могла предпринять? Что, по-твоему, я должна была делать? — раздраженно крикнула она, бросая слова так, словно это были камни с острыми зазубренными гранями.

Он изменился в лице. Неподдельный гнев, до сих пор зажатый в тисках его железной воли, готов был выплеснуться на поверхность.

— Ты… Ничего другого я не должен был ожидать от тебя, — произнес он с горечью.

Она почувствовала себя глубоко оскорбленной. Именно этого он и добивался.

— Да как ты смеешь? Как ты смеешь? — Она бросилась к нему, дрожа от ярости, охватившей ее с такой силой, что перед ней померк страх, который не покидал ее с тех пор, как она увидела его на лестничной площадке. — Я была одна… напугана… я не знала, что делать… что я должна была предпринять? Скажи мне. Слезы текли по ее лицу, она задыхалась от рыданий. Она подняла руку и ударила его по лицу. — Скажи же, будь ты проклят!

Спокойно приняв пощечину, он сжал ее запястья и без усилий держал их, пока она сопротивлялась, пытаясь вырваться и снова ударить его.

— Что ты могла сделать? Я уже сказал тебе. Ты могла прийти ко мне.

Она перестала сопротивляться и уставилась на него широко открытыми мокрыми от слез глазами.

— Зачем? Что бы это изменило?

Он не ответил. Глядя ей в глаза, он осторожно разжал руки, словно боясь причинить ей вред своей немеренной силой, и отступил назад. Они долго молча смотрели друг на друга в тишине, изредка нарушаемой лишь потрескиванием поленьев в камине.

Рейчел покачала головой, не веря тому, что услышала.

— Ты… не хочешь ли ты сказать… не имеешь ли ты в виду?.. Ты — и я? И… ребенок? — Грубый истерический смех поднимался внутри ее. Прижав руки ко рту, Рейчел отвернулась, пытаясь сдержаться. Она запрокинула голову и крепко зажмурила веки, чтобы не дать волю слезам. — О, как великолепно! Могу себе представить! Я и цыганское отродье в повозке! О, милый родной дом! «Кушай тушеного кролика, деточка. Твой папа ушел бродить по дорогам, он скоро вернется…» — Слова перешли в исступленные рыдания. Она наклонила голову, закрыв лицо руками; плечи ее вздрагивали. — Какая глупость! Какая нелепость! Предлагать мне такое?! — Она не могла остановить слезы. Ей отчаянно хотелось повернуться и броситься в его объятия, чтобы он крепко прижал ее к себе, такой большой, сильный и уверенный. Хотя бы на мгновение! Рейчел заставила себя не двигаться, стараясь унять истерические слезы. Постепенно она успокоилась и тихо сказала:

— Гидеон, неужели ты думаешь, что я не понимаю, что натворила? Знай, что я ненавижу себя за это. — Она повернулась к нему. Комната была пуста, дверь открыта. — Гидеон? Гидеон! — Комната ответила ей тишиной. На лестнице тоже было тихо. Она бросилась к окну.

Внизу по темной улице, опустив голову, шагала высокая фигура. Воротник куртки поднят, руки в карманах. При свете уличного фонаря тускло блестели капельки дождя на темных волосах и широких плечах. Потом он повернул за угол и скрылся.

Рейчел прижала пылающий лоб к стеклу и закрыла глаза.