Райский уголок - Тереза Крейн (1997)

— Я надоедливый ребенок, Хьюго, который постоянно ноет. Конечно, тебе совсем не нужно, чтобы этот надоедливый ребенок вмешивался в твои, — она бросила презрительный взгляд на кухонный стол с разбросанными часовыми деталями, — в твои взрослые дела?

— Флип!

Она хлопнула дверью с такой силой, что та опять распахнулась. Хьюго подбежал к окну. Она уже вышла из парадной двери и сбегала по ступеням, не чувствуя под собой ног, затем через дорогу — все дальше от него. Он распахнул окно и высунулся по пояс.

— Филиппа! Флип!

Она не остановилась и не обернулась.

— О, черт! — Он с шумом закрыл окно и стоял, опершись ладонями о широкий подоконник, опустив голову и крепко зажмурив глаза.

Филиппа шла очень быстро, до боли закусив нижнюю губу. Слезы бежали по лицу, но она не обращала на них внимания. Ей придется посмотреть правде в глаза. Он больше не любит ее. Это совершенно очевидно. Не менее очевидно и то, что он не нашел в себе мужества — или наглости? — признаться в этом. Ну что же, в таком случае ей придется действовать за двоих. Убеждение росло и крепло в ней вот уже несколько недель. Теперь она была в этом уверена. В конце концов, все встало на свои места. То было романтическое приключение — солнце, цветы, горы, океан — всего лишь приключение.

Она вошла в ворота маленького парка и тут же опустилась на скамью, не обращая внимания на юную парочку, которая сидела на ней и с любопытством поглядывала на Филиппу.

Она не вернется к нему. Она была уверена, что он не будет искать встречи с ней. За прошедшие несколько недель это она, именно она звонила ему по телефону в офис или оставляла бессмысленные, но полные любви записки, либо неожиданно появлялась у него в квартире с булочками или бутылкой вина, и именно она при каждом расставании взволнованно спрашивала: «Когда я увижу тебя снова?»

Больше этого не будет.

Теперь Филиппа плакала не стесняясь. Она сунула руку в сумочку, нащупывая носовой платок.

— Извините, с вами все в порядке? — Девушка, сидевшая на скамейке, обращалась к ней со смешанным чувством смущения и сочувствия.

Филиппа высморкалась.

— Да. Все хорошо. — Она встала и, распрямив спину, пошла сама не зная куда.

В общежитие она вернулась лишь вечером. Она стерла ноги до водяных пузырей, нос был забит, и она с трудом дышала, глаза были заплаканы, но, по крайней мере, она успокоилась. Но боль осталась с ней, ибо разбитое юное сердце — это мучительные страдания, которые невозможно забыть никогда.

— Это ты, Филиппа? — Невысокая темноволосая девушка выглянула из соседней комнаты, когда Филиппа пыталась вставить ключ в замочную скважину. Филиппа не оглянулась, сделав вид, будто занята замком. — Тут тебя разыскивал этот твой молодой человек. С ним разговаривала Бидди…

— Что? Когда? — Филиппа метнулась к ней.

— Сегодня, после… О Боже, что с тобой?

— Мы… мы поссорились…

— А, так вот в чем дело. Он звонил. К счастью, этой старой кошки не было на месте, — я уверена, она ничего бы не передала, — так что трубку взяла Бидди.

— Что он сказал?

— Ничего.

— Что значит, ничего?

Девушка пожала плечами со значительным видом.

— То и значит. Он просто сказал, кто звонит и спросил тебя. Бидди ответила, что ты еще не вернулась и поинтересовалась, не хочет ли он передать тебе что-нибудь. Он сказал — нет. — Она нахально улыбнулась и подмигнула. — Слишком личное, да? Продолжай в том же духе… эй, ты куда?

— В Пимлико.

— Но, Флип, милая — уже почти семь. Ты не успеешь вернуться к девяти. Она запрет дверь на замок.