Райский уголок - Тереза Крейн (1997)

Все лето ее не покидало ощущение неминуемости перемен. Все лето она сознавала, что теперь, когда минул ее шестнадцатый день рождения, ее жизнь должна измениться. Часто возникали разговоры о том, что скоро останутся позади занятия в школе, обучение в которой было оплачено семьей ее отца. А также другие разговоры, которым сама Филиппа решительно положила конец. Кем бы она ни хотела стать, она не будет жеманной и благовоспитанной девицей. Одна только мысль об этом заставляла ее содрогнуться. Мать, смеясь, восклицала, крепко прижимая ее к себе:

— О Флип, милая, и слава Богу! Что бы я стала делать, получив чопорную леди вместо дочери?

Филиппа улыбнулась, подумав об этом. О, как ей не терпелось поскорее услышать голос матери, ее легкий смех. Она села, согнув ноги и обхватив колени руками. Вдалеке она видела три фигуры верхом на лошадях — Фиону на красивом гнедом мерине и двух ее маленьких сыновей на толстеньких коротконогих пони. Мальчики сидели, старательно выпрямив спины и то и дело натыкаясь друг на друга. Она наблюдала за ними, пока они не миновали залитую солнцем поляну и не скрылись в тени деревьев. По озеру грациозно плыл лебедь, сопровождаемый выводком молодняка, покрытого пушистым оперением. Над ароматным цветком клевера, покачивающемся на толстом сочном стебле, с громким жужжанием кружилась пчела. Филиппа посмотрела на циферблат. Два часа. Салли ехала из Лондона на машине и обещала прибыть между тремя и четырьмя часами. Есть еще время искупаться и переодеться, а потом она пойдет к сторожке у ворот встречать мать. Она любила сидеть на стене у широких распахнутых ворот. Сэр Джеймс всегда говорил: если посидеть там час, то вся деревня пройдет мимо, а если два, то вполне можно увидеть какого-нибудь незнакомца.

Напевая под нос песенку без слов, она собрала остатки своего обеденного пиршества и направилась по лужайке к Холлу.

Примерно через час, освеженная купанием, с мокрыми волосами, которые отросли до плеч и теперь, просыхая, прядями болтались вокруг ее лица, Филиппа шагала к воротам по извивающейся подъездной аллее. Бен, черный ньюфаундленд, виляя хвостом, плелся за ней. На ней была блузка светло-лимонного цвета с небольшим, украшенным оборками воротником, и яркая цветистая хлопчатобумажная юбка, любимая ею, но явно ставшая слишком широкой в талии, отчего Филиппе пришлось туго затянуть ее поясом.

В последнее время она часто и подолгу стояла перед зеркалом, критически оглядывая себя со всех сторон. Признаться, Филиппа не могла сказать, что ей совсем не нравилось то, что она в нем видела. Кожа у нее, слава Богу, была чистой, без единого пятнышка, которые так портили лица ее подруг, доставляя массу переживаний. На похудевшем за последний год лице с четко обозначившимися скулами выделялись большие темные глаза. Даже ее грудь начала развиваться, хотя, честно говоря, она боялась, что та останется плоской как блин, до конца ее дней. По правде сказать, это происходило не так быстро и она пока была не столь приятной формы, как у Мэтти Берфорд. А вот талия у нее, без сомнения, стала тонкой. И хотя ее внешность оставляла желать лучшего и ей пришлось признаться себе, что она никогда не станет красавицей, ради которой мужчины будут отправляться в дальние странствия и вступать в сражения, в целом ее внешность вполне удовлетворяла ее. На днях, проходя мимо конюшни, она слышала, как присвистнул один из помощников конюха, глядя ей вслед. Конечно, она дерзко проигнорировала такой знак внимания, но стоило ей увидеться с Мэтти, как она в ту же минуту рассказала ей об этом.

Крошечная сторожка у ворот была пуста. Билл и Этель Бартлетты, жившие в ней, с утра до вечера работали в Холле. Свистнув собаке, Филиппа устроилась на стене как на насесте, свесив вниз босые ноги.