Сезон воронов - Соня Мармен (2013)

– Выгодное, говорите вы? – возмутился Дункан, внезапно обретая дар речи. – Но для кого?

Изнуренное, худое лицо Гленлайона ожесточилось. Он нахмурился, хотя взгляд его выцветших голубых глаз остался грустным.

– Для нее самой, Макдональд. Вы неправильно истолковали мои намерения. Я всем сердцем люблю дочь. Ради нее я готов поступиться некоторыми своими принципами. Я бы никогда не воспользовался Марион ради собственного обогащения. Я хочу, чтобы это было ясно с самого начала.

– Это ясно, сэр.

Гленлайон вздохнул и посмотрел на портрет красавца кавалера над камином.

– Ваши намерения, Макдональд, – вот что меня волнует! Зачем мужчине из Гленко преследовать дочь Гленлайона, если только он не хочет… В общем, если вспомнить, в каких отношениях наши кланы, полагаю, неудивительно, что я задаюсь такими вопросами.

– Я понимаю, – отозвался Дункан. – Но мои намерения самые честные, сэр, поверьте!

Лэрд насмешливо улыбнулся.

– Поверить вам на слово? Хотелось бы. Но вот загвоздка: я давно не доверяю людям, которые приходят из Проклятой долины. И мне трудно усмотреть в этой истории что-то помимо желания отомстить. Мне очень дорога моя дочь. Она – это все, что у меня осталось… она напоминает мою покойную супругу.

– Сочувствую вам, сэр. Марион мне рассказывала…

– Она вам рассказывала? Что ж, это хорошо.

Он задумался. Длинные пальцы лэрда нервно теребили карман небесно-голубого бархатного камзола, подчеркивавшего цвет его глаз. Дункан представил Марион в платье того же цвета…

– Вы принудили ее?

Дункан заморгал от неожиданности.

– Нет, сэр, нет!

Лэрд поморщился, потер кончик носа и окинул юношу оценивающим взглядом.

– Полагаю, это правда. Марион трудно заставить делать то, что она не хочет, разве только ценой обид и слез, и мне это известно лучше, чем кому-либо. И если я правильно разгадал природу чувств, которые она к вам испытывает… Я поверил дочери, когда она сказала, что сама пригласила вас… в свою спальню. Ей всего шестнадцать, но, насколько я вижу, она уже знает, чего хочет. Я шокирован ее поведением, и это еще слабо сказано. Но я ничего не могу изменить, не так ли? – Он горько усмехнулся и продолжил: – Надо признаться, в этом есть и моя вина. Я всегда позволял ей все, что она хотела. И сегодня я слишком устал, чтобы с ней сражаться. К великому огорчению Амелии, моя дочь куда больше любила лазить в мальчишечьих штанах по торфяным кучам, чем благонравно сидеть в доме в чистом платьице и заниматься рукоделием или читать псалмы из Библии. Да вы и сами знаете, какая Марион упрямая!

Дункан улыбнулся уголками губ.

– Да, я заметил. И язык у нее подвешен как надо.

– Именно, – согласился лэрд и прищурился. – Полагаю, мне следовало обходиться с ней построже. Ее речь и манеры оставляют желать лучшего.

– А мне в ней это даже нравится, – сказал Дункан, не переставая улыбаться.

– О да, в этом я не сомневаюсь.

Гленлайон посмотрел на него так внимательно, что Дункану стало не по себе.

– Как зовут вашего отца?

– Лиам Макдональд.

– Лиам… Не слишком распространенное в Хайленде имя. Думаю, мы с ним встречались. Скорее всего, на моих землях, но не помню, когда именно.

В задумчивости он потер подбородок, потом снова повернулся и посмотрел на картину.

– Вам известно, что человек на портрете – мой отец?

– Да, я догадался.

– То, что он сделал, нельзя ни исправить, ни простить. Он был человеком слабым, легко подпадал под чужое влияние. Я считаю, что он совершал непростительные поступки, но не хочу, чтобы за них расплачивалась Марион. – И он многозначительно посмотрел на Дункана. – Вы понимаете?

– Прекрасно понимаю, сэр.

– Как вы намерены с ней поступить теперь, когда… Вы ведь понимаете, что я имею в виду?

– Я хочу увезти ее с собой в Гленко, – ответил Дункан, не моргнув глазом.