Прости… - Януш Вишневский (2016)

Утром он попросил ее созвониться с бардом, хотел встретиться с ним и поговорить. Всего лишь поговорить. Бард вышел на связь только через неделю, объяснив задержку отсутствием в Кракове. Врал и не знал, что за каждым его шагом следят и знают, где он бывает в любое время суток. Винсент был готов на встречу только в доме барда, чего тот, в свою очередь, принять не мог: его дом почти всегда был полон народу. Мать барда, его дочь и очень много чужих. Да и к тому же коль скоро их история началась в его доме, то пусть уж там и закончится. Винсент согласился и на это, но бард не пришел на встречу ни через три дня, как обещал, ни потом. Пати постоянно оправдывала барда. Просила, заклинала, умоляла оставить барда в покое, чем и покончить со всем делом, как он ей обещал «в ту ночь». Действительно, обещал, но не получилось. После очередной ночи с Пати он вдруг возненавидел себя, ему всё обрыдло, и тогда ему пришло в голову взять бритву и запереться в ванной. Но не взял, не заперся. И вовсе не из-за трусости. На него с новой силой нахлынуло чувство оскорбленной чести. Убить себя до того, как убить эту сволочь? Никогда! Самоубийство до восстановления справедливости? Никогда! Это была бы трусливая капитуляция, подлое дезертирство, позорное отступление мужчины, не имеющего чести.

Ко всему прочему, каждый день приносил новые свидетельства наглой лжи. Свет знал о близости барда и Пати больше, чем он сам. И свет, как бы предупреждая его новые вопросы, стал сладострастно ему доносить. Из пазлов информации у него постепенно складывалась отвратительная картинка чудовищной измены. Отрывочные сведения, которым он когда-то не придал значения, вдруг наполнялись каким-то новым смыслом. Он, например, помнит, как в конце июня Пати по какому-то важному делу заторопилась в театр. Сказала, что поедет на трамвае, а на самом деле – он всё видел, потому что квартира барда находится в доме напротив, – села к нему в машину и вернулась сильно за полночь. Он ничего тогда не стал выяснять. Всякое бывает: шла на остановку трамвая, а тут как раз знакомый на машине, мог подбросить. Ну вот как-то так, наверняка думал он. Но когда «свет» стал доносить ему о другом ее вранье, он вдруг вспомнил этот случай. Действительно, к концу июня театр ведь уже давно закрыл и сезон и себя на семь замков, так что никакого срочного дела в театре у нее быть не могло.

Как это там женщина в очереди сказала? «Ну и что он доказал, убив себя? Еще немного, и люди вообще забудут, что жил. Мог ведь пойти и морду набить этой своей невесте, а потом новую себе нашел бы, разве я не права? Такого товара у нас завались». Вроде как-то так. В этом много простой правды тех, кто пожил на свете и что-то видел в жизни. Если не вся мудрость… И тогда ему вдруг вспомнилась одна очень давняя история…

* * *