Разрыв - Дебра Кент (2003)

— Ну, что, дружище, вот мое предложение.

— Что бы ты ни пытался всучить мне, дружище, я не куплюсь, не беспокойся.

— Ничего я тебе не пытаюсь всучить, женушка. Я делаю подарок. — Он торжественно пододвинул ящичек ко мне. — Давай открой его.

— Я тебе не женушка.

— Я знаю, ты думала, что это принадлежит тебе. Вот и прекрасно. Я не задаю никаких вопросов, никого ни в чем не обвиняю. Это твое. Распоряжайся им как хочешь, — он открыл ящичек, — но с одним условием.

Это был сейф с золотом. Значит, вот кто устроил разгром моим родителям! А я грешила на Эдди.

— Условие, Роджер?

— Брось эту глупую затею с разводом, давай восстановим семью. Я прошу тебя.

Шутил он, что ли? Нет, Роджер остался всего лишь Роджером. Его способность врать жене переплюнет разве что способность врать себе самому. Он же не знает, что мне известен истинный размер его состояния — куда больший, чем цена золота в этом ящичке.

— Ты меня не купишь, Роджер. Забирай свое жалкое золото и иди отсюда.

Я пыталась подтолкнуть его к двери, но он будто врос в пол. Спросил, нельзя ли ему повидать Пита.

Окно было скрыто моей спиной, я сказала, что Пит в гостях у Геракла.

— В следующий раз, если захочешь связаться со мной, позвони адвокату. Я серьезно.

Он вздрогнул.

— Мэри избавилась от ребенка, как я ей советовал?

— Роджер, катись отсюда!

Я с радостью совсем вышвырнула бы его из моей жизни, но, пока между нами будет стоять ребенок, мне придется иметь дело с Роджером. Еще около пятнадцати лет. Просто отвратительно. Хорошо бы я получила полную опеку, а Роджеру отказали бы в праве посещения. Но это вряд ли. Омар предупредил меня, что комиссия по опеке в штате становится все более благосклонной к мужчинам, даже с криминальным прошлым. Право посещения предоставили недавно одному парню, чей ребенок родился в результате изнасилования, совершенного им!

На сегодня все.

В.

12 марта

Сегодня все было в целом безоблачно. Водила в церковь Мэри с Питом. Мэри впервые была на литургии, но легко включилась в службу — восхищалась музыкой, внимательно слушала проповедь отца Ли (озарение или помощь Божья?). Потом мы пошли есть круассаны (Мэри досталось два). На бульваре я купила ей три пары туфель и дала разгуляться в магазине с разными девичьими побрякушками. Потом вся наша троица втиснулась в кабинку фотоавтомата. Когда выпала фотография, Мэри схватила ее и поцеловала.

— Моя семья, — сказала она.

Приятно было видеть ее нормальным подростком, и я задумалась, стоило ли уговаривать эту девочку пройти через беременность.

В газете пишут, что «Шоу семейных реликвий» — независимые эксперты по антиквариату — приезжают в наш город. Линетт хочет пойти, зовет меня с собой.

— Пошли, Вэл, будет прикольно! Жутко интересно, что эти эксперты скажут о бабушкином сервизе!

Я сперва упиралась — представить себе не могу худшего отдыха в субботу. Сидеть в замшелом Оружейном музее с кучей местных, трясущих своим старым барахлом! Потом вспомнила, что сумма на чековой книжке тает на глазах. Что бы мне продать? В нашей семье реликвий негусто. Когда я стала жить отдельно, мама передала мне старый набор посуды из стеклокерамики и дешевенький серебряный браслет, который прадедушка подарил ей на шестнадцатилетие. Как у всех. Никто у нас в семье особо не интересовался генеалогическим древом, только сестра Тереза как-то раз от скуки занялась историей семьи. Докопалась до фермера-картофелевода по имени Шеймас. А Линетт знает всех своих предков вплоть до времен Гражданской войны.

— Может, принесешь статуэтку, которую Роджер подарил тебе на день рождения? — посоветовала она мне. — Сколько раз он заявлял, что она передавалась в его семье от отца к сыну.