Лёд и пламень - Максин Барри (1996)

Она повторяла его движения со слезами, текущими по лицу, то ли от напряжения, то ли от страха. А когда наконец замедлила окончательно, Крис остановился, встав впереди нее, и поймал ее в свои объятия. С дружным «у-ух!» они рухнули в мягкий свежий снег, утонув в нем почти с головой. Какое-то время Брайони лежала, засыпанная снегом, будучи не в состоянии пошевелиться.

— А где лавина? — спросила наконец она, задыхаясь и хватая ртом воздух.

Кристофер посмотрел вверх на небо. Он тоже дышал тяжело.

— Мы от нее ушли, — произнес он устало.

Брайони закрыла глаза, прижавшись щекой к его груди. Только теперь ее по-настоящему начинало трясти от страха.

— Я думала, я умру, — прошептала она.

Внезапно он резким движением поднялся, и Брайони, слетев с его груди, оказалась спиной в снегу. Он сорвал с лица свои защитные очки, а потом сделал то же и с ее очками. Его глаза были подобны синим лазерам, готовые, казалось, испепелить ее.

— Умру!.. — прорычал он, и его крепкие зубы блеснули в гневном оскале. — Ты была чертовски близка к этому! Ты что, не понимаешь, как опасно сходить с трассы? Особенно для таких, как ты, самонадеянных дилетанток! — Он выкрикнул это так громко, что она вздрогнула.

Безмолвно она смотрела на него снизу вверх. Ее глаза, огромные, широко раскрытые, блестящие от слез и почти оранжевые от страха и потрясения, неподвижно вперились в него. Она не сознавала, что они выражают, когда так смотрела на него. Она только знала, что он спас ей жизнь. Что он не покинул ее на этой горе, где по ее собственной глупости им обоим грозила смертельная опасность.

— Кристофер, я… — И вдруг он наклонился ближе, но лицо его уже не было гневным. Глаза его, яркие, сияющие голубизной, смотрели на нее с каким-то странным выражением, которое она не умела определить. — Кристофер… — снова начала она, но он не дал продолжить, прильнув к ее рту губами. Они были такие теплые и живительные, что она безотчетно обхватила его руками за плечи. Голова ее приподнялась из снега, чтобы поцелуй был глубже и длился вечно, а в груди у нее пылало такое пламя, что оно могло бы растопить весь снег вокруг них.

Она чувствовала, как соски ее затвердели от возбуждения, хотя несколько слоев одежды разделяли их тела. Одной рукой она отвела его шелковистые белокурые волосы назад с висков, а другой обняла сзади за шею.

Кристофер задрожал. Простое прикосновение ее слабых пальцев, казалось, обжигало его, лишая последних остатков сознания. Со стоном он отвел голову назад и жадно глотнул морозный горный воздух.

— Извини, — сказала она, сама не зная, за что извиняется: за то, что подвергла его опасности, или за то, что целовала его. — Я не знала, что ты едешь за мной. — И после небольшого молчания добавила вызывающе: — Но я не просила тебя.

Пошевельнувшись в снегу, она попыталась подняться. Но это оказалось нелегко: ноги не слушались ее. Кристофер еще раз вздохнул и уверенно встал на лыжах. Потом протянул ей руку. Она посмотрела на него и отрицательно покачала головой.

— Спасибо, я сама, — пробормотала она, с трудом поднимаясь на ноги.

— Нам еще добрая миля до подножия, — сказал он устало. Его губы, еще минуту назад горячие и нежные, теперь вновь отвердели и были холодны. — Мы вернемся на трассу и сядем в первый же подъемник, который удастся найти.

В его голосе не было и тени эмоций. Словно между ними ничего не произошло. Значит, мрачно подумала она, для него в этом нет ничего особенного. Он всегда целовал красивых женщин, когда этого хотел. Ну ладно. Значит, она тоже будет холодной.

— Спасибо, — произнесла она чопорно. Но вспомнив, как он ради нее рисковал, добавила мягче: — За все.