Лёд и пламень - Максин Барри (1996)

— Это все та самая, в очках! Она привезла их сюда! — крикнул Майкл почти в слезах. Он все еще не мог поверить в этот кошмар. Швейцар предупредил его, что-то сбивчиво пролепетав насчет овец, но Майкл не поверил, пока не увидел все собственными глазами.

— Какая в очках? — нетерпеливо спросил Кристофер.

— Да все та же. Брин Виттейкер.

— Виттейкер? Я думал, с ней уже все улажено.

— Конечно улажено. Было улажено. Во всяком случае, я так думал. Ой! — Майкл вздрогнул, когда овца наступила ему на ногу. — А ну, пошла отсюда! — накинулся он на овцу, видя, как та спокойненько принялась жевать примулы.

— Тогда в чем же дело? — угрюмо спросил Кристофер и, схватив Майкла за руку, отвел его подальше от посторонних глаз. — Что это такое?

Майкл испуганно посмотрел на своего босса.

— Не знаю. Протест своего рода, наверное, — удрученно вымолвил он наконец.

Крис выругался.

— И ты не сказал мне, что у тебя есть проблемы?

— Я и не думал, что они есть! — обиженно произнес Майкл и вздрогнул, когда Крис предостерегающе поднял палец.

— Не повышай голос, — прошипел Крис. — Я приказал опустить все шторы там, внутри, но рано или поздно они услышат о происшествии. Включая и репортеров. Сию минуту собери весь свободный персонал и отгоните куда-нибудь этих проклятых овец. Живо!

— Хорошо, — проговорил Майкл с облегчением, радуясь, что Крис отпустил его. — А… а куда нам согнать их?

Крис устало провел рукой по волосам.

— Не знаю… оранжерея, кажется, сейчас пуста. Туда или куда-нибудь рядом. Отопри ее и загоните овец внутрь.

Майкл торопливо ушел, а Крис посмотрел на гостей, наблюдающих за ним, на овец, топчущих его новенькие, только что разбитые газоны, мирно жующих его примулы и тюльпаны, и вдруг начал смеяться. А начав, уже не мог остановиться. Это было смешно, очень смешно, и ничего удивительного, что его нервное напряжение разрядилось наконец хохотом. Он покачал головой и сделал шутливо-безнадежный жест рукой тем из гостей, которые не знали, смеяться им вместе с ним или проявить сочувствие. А заметив, как один баран рысцой обогнул угол и быстро двинулся на задний двор, Крис бросился вслед за ним.

И увидел, как широкий, невероятно старый и уродливый фургон разворачивается, чтобы выехать на улицу. Какой-то грузный человек, одетый в поношенные вельветовые брюки и старую зеленую вязаную шапку, показывает водителю, как проехать.

— Эй! Одну минуту!

Брин повернула голову и на секунду оцепенела, видя, как широким шагом Кристофер идет в ее сторону. Сколько ни уверяла она себя, что Джермейн ничего не значит для нее, в то мгновение, когда она вновь увидела его, Брин поняла, что ошибалась. Сильно ошибалась. Он был даже привлекательнее, чем она помнила. Его волосы еще больше напоминали белое золото, а движения были еще более грациозными. А лицо… Брин посмотрела на его лицо. Он был очень красив. Глаза его походили на тот искусственный лед, что замораживает и обжигает в одно и то же время. И она затрепетала. Что она наделала!..

Крис остановился в нескольких шагах от нее. Он увидел широкую, тяжелую женскую фигуру, облаченную в старый плащ и грубые сапоги. Он увидел зеленую шерстяную шапку и круглые, сердито покрасневшие щеки. Он увидел прелестный рот и безобразные большие очки в черной оправе. А еще он увидел ее глаза. Он никогда прежде не встречал подобных глаз. Они излучали и ненависть, и отчаяние, и страх, и боль, и гнев, и еще что-то. Что-то такое, отчего все сердитые слова моментально вылетели у него из головы. А уж цвет этих глаз — они напоминали ему глаза тигра. Необычайно яркие и по-кошачьи красивые.

— Вы хотите получить наших овец? — резко бросила ему она. — Так забирайте же их!