Будь со мной - Джоанна Бриско (2008)

— Когда-то, — сказала она и, подумав, продолжила: — Я действительно любила… Я была готова на все, чтобы быть с вами двумя, с вами тремя. Жить с вами.

— Не надо, — от жалости у меня сдавило горло. В лицо дохнул холодный и вонючий соленый ветер. — С кем с тремя?

— Так ты не поедешь со мной? — спросила она. Голос ее был тихим и спокойным, хотя тело дрожало.

— Это не… из этого ничего не выйдет, — упавшим голосом ответил я.

— Тогда мне нужно прощаться, — сказала она мне в самое ухо и обхватила голову руками. — Но я не могу.

Она прижалась лбом к моему плечу, стала гладить, и теперь уже было ясно слышно, что она плачет. Пытаясь дышать ровно, она заговорила, но голос у нее дрожал:

— Я так надеялась, что после того, как я столько лет искала, наконец все могло бы…

— Слушай, — хрипло сказал я. — У нас ничего не выйдет, Сильвия. Я же такой… Извини. Зачем тебе такой придурок, как я? Ну зачем я тебе сдался? Я же не смогу… Не получится у нас ничего.

— Да. Я знаю.

— И я люблю Лелию, — добавил я.

— Я тоже, — сказала она.

— Чего? — не понял я и смущенно засмеялся.

Она не ответила.

— Что ты сказала? — нахмурился я.

— Я люблю Лелию Гуха. И она любит меня.

— Как это понимать? — переспросил я. В голове замелькали разные варианты, один безумнее другого.

— В прямом смысле.

— У тебя… э-э-э… ты поэтому о ней пишешь? У тебя к ней… какие-то чувства?

— Не чувства. Она — моя любовница.

— Что? — рассмеялся я от неожиданности.

— Она была моей любовницей, — сказала Сильвия, поднимаясь и разглаживая грязные складки юбки. — До сегодняшнего дня. Вот и все. Мы любовники. Были любовниками, — сказала она, и легкая торжествующая или просто взволнованная улыбка оживила ее лицо.

— Какого… черт…

Я в изумлении рассматривал ее фигуру. Она смотрела на меня. В темноте она была похожа на злого, но красивого ребенка. Голые, уверенно расставленные ноги казались очень тонкими. Эти глаза видели Лелию обнаженной, эти восхитительные губы прикасались ко рту Лелии в порыве некой лесбийской страсти. Она подарила ей призрачную иллюзию душевного родства. Это казалось жутким и выходившим за рамки разумения. Несмотря на потрясение, я почувствовал отголоски какого-то извращенного возбуждения. Пока я изумленно смотрел на нее и передо мной открывались все новые и новые уровни сознания, мне показалось, что земля покачнулась, потом покачнулась еще раз, а я все так же тупо смотрел на нее, не в силах произнести ни слова. Каким же я был дураком! Более тупых людей среди тех, кого я знал, мне не встречалось. Существуют такие факты, аспекты жизни, страшные правды, которые другие люди вполне могли осмыслить, но мой мозг просто отказывался понимать. Я был как ребенок, пускающий слюни идиот. Меня нужно заспиртовать в банке и отдать на изучение ученым. Я никому не мог верить. Мой мир вывернулся наизнанку, обнажив утробу и внутренние зубы. Это было все равно, что услышать от матери признание в том, что она — мужчина, или Рен вдруг сознался бы в том, что он когда-то был маньяком-потрошителем.

— Когда? — выдавил из себя я.

— Давно, — сказала она.

— Нет, — простонал я.

— Я должна была, — сказала она, — должна была быть с ней. Она была моей. Я ведь… я ведь люблю, любила ее. — По ее лицу пробежала тень. — Я всегда любила ее.

— Как и многих других, — язвительно вставил я.

— По-настоящему только ее, — заверила она.

Еще более глубинные уровни понимания медленно раскрывались передо мной, как будто в электронные мозги робота вводили новые данные.

— Я хотела ее, она хотела меня, — сказала она, и выражение ее лица тут же снова сделалось агрессивным и торжествующим.