Финальный аккорд - Кевин Милн (2016)

Я быстро спросил себя, не является ли это одним из тех исключительных моментов, когда лучше немного соврать дочери ради того, чтобы показать хороший пример, но тут же отказался от этой мысли. Я решил, что врать о том, что ты молишься Господу, – глупо и не важно, какие разумные доводы стоят за этим. А чистая правда заключалась в том, что я перестал молиться в тот день, когда мы потеряли Фейт, близняшку Хоуп.

– Не совсем, – рискнул я. – А ты? Мне стало грустно, что я не знаю о таких вещах про свою дочь.

– Иногда.

– Ты спрашиваешь потому, что хочешь, чтобы я помолился вместе с тобой? Мы можем, если хочешь.

– Нет. Я просто думала, что если бы ты молился за мамочку, то это помогло бы. Я молюсь за нее каждую ночь с того дня, как случилась авария, но, кажется, это не помогает.

– Ясно. Ну, это самое странное в молитве, по моему мнению. Мы просим то, что нам больше всего хочется, но в итоге у Господа свой план.

– Значит, это не всегда срабатывает?

– Боюсь, что нет, милая.

Она выглядела разочарованной, но спросила:

– И все же ты попробуешь?

– Молиться?

– Ага.

– За маму?

– Да.

Я потрепал ее за волосы и поцеловал в лоб.

– Ты так сильно похожа на нее. Постоянно пытаешься заставить меня делать то, что я в любом случае должен буду делать.

– Так ты будешь?

Другого выхода не было.

– Да, Хоуп. Сегодня вечером я произнесу молитву за маму.

– Спасибо, папа.

Она с улыбкой повернулась на бок и закрыла глаза.

Когда я удостоверился, что Хоуп спит, я поднялся из кресла и подошел к кровати Анны. Даже если жена не слышит меня, мне было лучше, когда я представлял, что она слышит.

– Эй, там. Надеюсь, ты знаешь, что происходит, правда? Доктор Расмуссен назначил день, когда отсоединят твои…

Я сжался от страха при этой мысли.

– Посмотри на меня, я не могу даже произнести это. У меня язык не поворачивается. Ты слышала Хоуп сегодня вечером? Она хочет, чтобы я помолился. Невероятный ребенок. Но я пообещал ей, что сделаю это. Ты не против, если я встану на колени здесь, около тебя?

Я схватил подушку, чтобы подложить под колени, и бросил ее на пол. Будучи уверенным, что дверь за моей спиной закрыта, я опустился вниз и постарался произнести что-нибудь умное.

– Гм… Господи, разреши быть честным. Если Ты Провидец и настолько Всемогущий, как в это верят некоторые люди, то Ты уже знаешь, что я делаю это только потому, что я сказал своей дочери, что сделаю это. И коль скоро мотив в такого рода вещах имеет большое значение, то у меня нет больших надежд. Поэтому позволь мне сказать, что сейчас происходит в моей голове, и после этого я оставлю Тебя в покое.

Несмотря на подушку, мои колени начали болеть. Я перераспределил вес, чтобы стало удобнее.

– Так вот, про Анну.

Когда я произнес ее имя, то открыл глаза и посмотрел на жену. Она лежала прямо передо мной, на уровне моих глаз, поэтому я не мог проглядеть ее даже в темноте. Я сохранял ее образ в голове, когда вновь закрыл глаза.

– Ты и я, мы оба знаем, что во всей этой ситуации с ней поступили несправедливо. И тот факт, что в музыкальном магазине должен был быть я, будет преследовать меня до самой смерти.

Я снова замолчал. Что-то в слове «смерть», которое я сам произнес вслух, испугало меня так, что по телу побежали мурашки. Этот страх вызвал во мне бурю мыслей, которые я ранее никогда не выражал словами, хотя и знал, что они медленно зарождались в моей голове со дня аварии. Сейчас, когда меня слушал Господь, я решил высказать их Ему.