Голос сердца - Кришан Чандар (2007)

— Да кому же, как не мне, беспокоиться о твоем цветущем теле? — снова засмеялся он.

Женщины ему вторили. Лачи молчала. Дамару окинул взглядом голые ветви деревьев и продолжал:

— Вон и деревья ждут весны. И они, как мое сердце, ждут весны…

— До весны еще далеко, — спокойно возразила Лачи и удалилась, пощелкивая пальцами.

Сердце Дамару сжалось от непонятной тоски. Джаман и Роши завистливыми взглядами проводили Лачи, Джаман пробормотала сквозь зубы:

— Строит из себя порядочную. Вот дрянь!

Дамару, маленькими глотками отпивая вино, проговорил:

— Подожди немного, увидишь, что будет!

* * *

Лачи не спалось. Ей казалось, что она лежит не в шатре, а в темнице, стены которой сжимаются кольцом и сдавливают ей горло. Где-то далеко часы пробили двенадцать, потом час и, наконец, два. Но Лачи не спалось. Она вышла из шатра, протерла глаза и глубоко вздохнула. Взгляд ее упал на старый мост, темневший вдалеке. Среди зеленых и красных сигнальных огоньков она различила на мосту чью-то неподвижную тень.

Гуль! По телу Лачи прошла нервная дрожь, она почувствовала гордость и какую-то странную истому. Лачи хотела вернуться шатер, но ноги не послушались ее, и она все стояла, присматриваясь к тени на мосту, которая по-прежнему была недвижима. Потом она решилась и быстро направилась туда, перешагивая через рельсы.

— Я знал, что ты придешь! — сказал Гуль, когда Лачи облокотилась на перила рядом с ним.

— Хм… Я пришла только потому, что в шатре очень душно, — ответила она.

И оба замолчали. Кругом царила тишина, только далеко где-то слышался перестук вагонных колес.

— Я слышал, тебе нужны триста пятьдесят рупий?

— Теперь уже на шесть рупий меньше!

Гуль помолчал.

— Я достану тебе деньги завтра или послезавтра!

— Где же ты достанешь?

— Попрошу у отца!

— А что ты ему скажешь?

— Я не стану обманывать его, скажу все как есть!

— Правда достанешь?

— Да. Завтра или послезавтра!

— Где я увижу тебя?

— Здесь, на мосту.

— Когда?

— В это же время!

— А где будет ждать такси?

Он взглянул на нее, не понимая.

— Какое такси? — спросил он.

— То самое, в котором ты повезешь меня гулять!

Теперь он понял. Он опустил голову и тяжело вздохнул.

— Не вздыхай, пожалуйста. Я слышу эти вздохи поминутно, с тех пор, как стала взрослой. На автобусной остановке, на складе, в лавке мясника, на улице, на базаре — где бы я ни проходила, я все время слышу эти вздохи. Видел ли ты, как собака пускает слюну, завидев кость?

— Не все мужчины одинаковы…

— Но собаки все одинаковы!

Гуль вцепился в ее руку.

— Клянусь богом, ты очень скверная и злая. Я ненавижу тебя! Ненавижу!

— Так зачем же ходишь сюда? — дрогнувшим голосом спросила Лачи.

Гуль не ответил.

Взглянув на свою руку, Лачи сказала:

— Смотри, дикарь, как ты меня исцарапал своими когтями!

И верно, на золотистой, цвета сандалового дерева коже Лачи остались среды его ногтей, а местами даже сочилась кровь. Гуль вздрогнул. Ему хотелось сжать Лачи в объятиях, он уже потянулся к ней, но тут же отодвинулся, рванул себя за волосы и, как в прошлый раз, ничего не сказав, стал спускаться по ступеням.

Лачи засмеялась, сначала тихо, потом все громче и громче, и Гулю послышалось в этом смехе презрение. Он побежал, прыгая через рельсы, и скоро исчез за товарным составом, ожидавшим погрузки.

Лачи перестала смеяться. Она медленно приблизила к глазам руку, на которой ясно проступали следы ногтей Гуля, похожие на молодой, только что народившийся месяц, и вдруг прильнула губами к своей руке.

— Мои раны, о мои дорогие раны! Мои милые, нежные, дорогие раны!

Вернувшись в шатер, она мигом уснула и спала крепко и безмятежно, а когда проснулась, солнце стояло уже высоко и его лучи заглядывали в шатер. Маман плел циновку у входа, а мать пекла лепешки.