Дьявол в сердце - Анник Жей (2005)

Когда умрут те, кто много занимался любовью, и те, кто меньше ею занимался, те, кто занимался любовью с одними, те, кто предпочитал других, какое это все будет иметь значение? Смерть одна имеет значение.

19 апреля (вечер)

Франк? С недавнего времени мир восхищает меня, меня умиляют почки на деревьях. В сквере ликует дерево. Ветерок шевелит его ветки, тяжелые от розовых кистей; когда я прохожу мимо, лепестки дождем падают мне на щеку. Цветок задевает меня, его запах туберозы открывает мне новую дверь. Эта сила жизни требует, чтобы я поставила крест на печали. Мое прошлое загажено, моя веселость — мертворожденное дитя. Детство овоща, проклятое семя!

Я звоню Северину и Иветте, чтобы проверить мой уровень сопротивляемости, и напарываюсь на Мамочку периода мстительной вредности.

— Как дела?

— Мои результаты улучшаются чудесным образом.

— Ты могла бы позвонить нам пораньше.

Чем больше я выигрываю, тем больше я их теряю. Чем больше я проигрываю, тем больше я их завоевываю. Семейная война. Пляска смерти. Зло наступает, сказал бы Вейсс, но добро разоблачает его.

— А Шарль и Лилли? Ты никогда не спрашиваешь, как они живут, — продолжает Мамочка.

Поскольку мне лучше, она дает волю своему озлобленному сердцу.

Вчера удар достиг бы цели, сейчас мне наплевать.

— Да нет, я никогда не спрашиваю, как они живут, потому что они мне никогда не звонят, а у меня рак.

Ой-ой-ой, сказала я себе, глядя на свою правую руку. Она худеет на глазах. Я кладу трубку.

С Шарлем и Лилли, с соседями, с друзьями Тристаны способны проявлять альтруизм и доброту. Только вот с дочкой Мод они ведут себя с детства так, как чайник водит машину. Уничтожающий принцип руководит обменом наших реплик, раку нравится эта схема родственных отношений, взаимное неприятие, обоюдная аллергия. Я хорошо знаю их невроз. Нежность, ласковые записки, а потом уксус и жабы.

«Это потому, что мы тебя любим», — говорят они, нанося удар.

Покончено с мечтами о примирении с Элкой Тристан в роли блудной дочери. Истина освещает все эти измышления боковым светом, как гигантский прожектор, она не щадит никакую семью, никаких Тристанов. Сведен к нулю великий враждебный принцип, разлагающий наше общение. Яд не проникнет больше в мои вены, я вырываю капельницу.

20 апреля (утро)

Звонит телефон. «Это Азар», — говорит Бертран. Единственный друг, который у меня остался, социально мертв. Поэтому мы понимаем друг друга с полуслова, и это сокращает наши телефонные счета. Я ему сообщаю, что «мистер Вильжюиф» при мне записал на диктофон: «У мадам Тристан все признаки выздоровления».

Бертран поздравляет меня, задает тысячу вопросов. Он хотел бы, чтобы я рассказала ему все в подробностях, но у меня много работы. Чтобы закамуфлировать мое религиозное невежество, я заказала много трудов отца Экара на Amazon.com. Я изучаю также «Герменевтический поворот в теологии», лекцию Клода Жеффре в Католическом институте. Нет никакой возможности поговорить, подурачиться, сходить куда-нибудь. Бертран жалуется на боль в ноге. Он боится, что это флебит. «Позови врача, Бертран, не шути с этим», — говорю я и обещаю скоро позвонить. Мой друг понимает, что я спасена, и рад этому.

* * *

Она купила себе мобильный. Имея в виду Люка Вейсса, она вырезала из «Фютюрибль» фразу Бурдье против глобализации. Прямо на странице она нацарапала: «Царит товар, вы правы; я была им, меня выкинули.

P. S.: Мне нужно поговорить со священником. Я вам не все сказала. Мы могли бы вместе выпить кофе в Вильжюифе? Могла бы я получить номер вашего мобильного?»

Она написала ему номер своего, прибавила электронный адрес — [email protected] — и бросилась бежать, чтобы успеть до последней выемки почты.

* * *