Дьявол в сердце - Анник Жей (2005)

Какая-то женщина обернулась, чтобы увидеть, на кого так смотрит священник.

Влюбленная женщина быстро растворилась в толпе.

ЧАСТЬ III

ЛЮК

«Истинная любовь — это отношения не подготовленные, не обсуждаемые. Это — непреодолимая связь двух людей, которая сильнее мнения семьи и обходится без посредничества общества, если только она им не противоречит самым вызывающим образом».

Паскаль Киньяр

«Тайная жизнь»

25 мая

Работа на добровольных началах — это освященный хлеб. Безработный ценит больше всего то, что он полезен кому-то, кто еще беднее. С тех пор как Вейсс принял меня в «Смиренные», мои несчастья отодвинулись на почтительное расстояние. То, что я увидела, сделало мои беды вполне выносимыми.

Впервые после моего устранения из Франс-Иммо у меня появилось кресло на колесиках, ящики в столе, вешалка. Я работала по графику, сотрудники со мной разговаривали, я обедала с ними, отвечала на телефонные звонки. Я уходила из дому, и этот выход не имел отношения к моему раку, не удалял меня от него и не приближал.

Вот уже третий вторник я приходила в филиал Назарет, вешала свой пиджак, садилась за свой стол, открывала ящики, отвечала на телефонные звонки. Мирей, пенсионерка из Монтрея — шеф бюро, также в добродетельном жанре, но поприятнее Розетт Лабер, спросила меня, видела ли я передачу «Фотографии нет». Когда она смотрела ее, она вспомнила меня, потому что туда был приглашен следователь. Я рассказывала Мирей о профессии Антуана, не упоминая его самого. Какая была тема передачи? Мирей не успела ответить, ее перебил телефонный звонок.

— Назарет, слушаю, — сказала она.

Затем она предложила сходить за кофе. Тебе стандартный или большой? Мирей вернулась, держа по стаканчику в каждой руке. Как мне нравились эти ритуалы. Я поднималась на поверхность, заглатывала кислород большими глотками и видела небо. Главное преимущество работы — это появляющееся чувство равновесия. Огромного, фундаментального. Чтобы оценить его по достоинству, надо быть долго лишенным этого элементарного права.

С тех пор как я работаю для «Смиренных», о Люке Вейссе ни слуху ни духу. Мирей считала, что он посвящает свои вторники филиалу Дофин, откуда идет прочесывать Булонский лес. Служитель всех подбирал бродяг, умерших прямо на тротуаре. Он организовывал похороны для тех, кто и так никому не нужен, а уж после смерти тем более.

— В морге их держат две недели, в надежде, что объявится семья, — сказала мне Мирей, похлопывая себя по волосам. У нее было круглое личико, взбитые, густые волосы, она носила костюмы со старомодным кружевным жабо и лаковые черные туфли. Ее пятьдесят девять лет не мешали ей сюсюкать, словно маленькой девочке, я находила это очень трогательным.

Рак приучает вас находить трогательными все черты характера отдельных людей. Уважать и даже ценить эти черты, присущие одному уникальному существу, которое никто не сможет заменить.

Телефон опять зазвонил. Ответив, Мирей положила трубку и возобновила наш разговор. Вейсс служил мессу во вторник в восемь часов вечера у метро Бонн-Нувелль. Часовня была всегда набита до отказа, Вейсс исповедовал в смежной комнате. Как говорила Мирей, отец Люк предпочитал старинной исповедальне разговор двоих людей, глядящих друг другу в глаза. «Сходи туда как-нибудь вечером, это забавно. Там и окрестные служащие, и приблудившиеся обыватели, и проститутки, и бродяги, и трансвеститы, и все это прекрасное общество слушает мессу, ходит на исповедь. Знаешь, почему? Потом Вейсс угощает их в ризнице, приглашаются все. Розами там не пахнет, надо быть не брезгливым».