— Встретив Вера после долгой разлуки, я сразу поняла, что у меня не было ни малейшего шанса. Он никогда бы не полюбил меня. В этот момент я поняла также, что и сама больше не люблю его.

— Он очень изменился с тех пор?

— Нет, он остался почти таким, как прежде, разве что теперь выглядит более мужественным. Вер стал сильнее и крепче, раздался в плечах. Я до сих пор полагаю, что Вер является нашим дорсетским ответом Гарри Гранту[73]. Его характер также не изменился. Изменилась я. Я больше не та романтически настроенная юная школьница. Сейчас я понимаю, кто такой Вер, понимаю, что никогда не смогу предложить ему то, что он ищет в женщине. Он остался романтиком и Дон Кихотом. Он всегда таким был и всегда таким будет. Ему нужна неземная красавица с мечтательным взором, готовая идти за ним на край света. Я стала понимать себя лучше. Я никогда не смогу последовать за ним. Я слишком приземлена, слишком прагматична. Вер желает утонченности, загадочности, неопределенности, страсти. Мне хочется стабильности, уверенности в завтрашнем дне, обеспеченности. Одна из причин, по которой люди влюбляются, — это то, что они видят зеркальное отражение себя в объекте любви. Любовь заставляет людей дышать и мыслить в унисон. Рядом с Вером я чувствую себя громоздкой, неуклюжей и немного смешной. Мы слишком разные. Мы никогда не сможем быть вместе. — Прим замолчала и затянулась сигаретой. «Кажется, у Эдварда появился шанс», — подумала я. Прим выдохнула идеальное кольцо дыма изо рта и стала смотреть, как дым растворяется в воздухе. — Прощай, старая любовь, — помолчав, сказала она.

«Здравствуй, новая любовь!» — сказала я про себя.

На следующий день я, Прим и Бар отправились навестить миссис Рокер. Стоял прекрасный майский день. Грачи громко переговаривались между собой на ветвях деревьев. Разноцветные бабочки порхали вокруг и собирали нектар с цветов вместе с пчелами. Бар помчалась вперед и стала собирать букет. Длинная юбка сковывала ее движения. В конце концов Бар подвернула юбку почти до бедер, обнажив круглые с ямочками колени и очень грязные ступни. Прим была одета в простые бриджи. Вместо привычного джерси сегодня на ней была старая клетчатая рубашка. На мне болтались рабочие джинсы, не очень чистые, зато очень просторные и поэтому удобные.

Мы втроем, должно быть, выглядели довольно странно. И если бы Вер был повнимательней, то, безусловно, заметил бы, как мы несуразно одеты. Он встретился нам на тропинке. Хлоя, которая трусила вслед за ним, с громким лаем бросилась ко мне. Птицы, потревоженные шумом, поднялись в воздух. Хлоя провела ночь в коттедже, рядом со мной, а наутро убежала в Гилдерой Холл. Было очевидно, что ее преданное собачье сердце разрывается надвое.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Прим.

В руке Вер держал книгу и открытый блокнот.

— Исследую типы деревьев для Общества охраны дикой природы. Они должны вскоре приехать. Мне хочется подогреть их аппетит. Я обнаружил несколько дубов, которые имеют явные признаки гибридов.

— Думаю, что все дело в тех двух турецких дубах, которые растут ниже по реке.

Вер в первый раз с интересом взглянул на Бар.

— Ты разбираешься в растениях?

— Немножко, — ответила Бар с напускной скромностью.

Сегодня она была на удивление хороша: ниспадающие выбеленные волосы, румяные щеки и живописный букет в руках. Наклонившись, она погладила собаку, а я стала размышлять о том, кто из нас троих больше всего подходит под описание идеальной женщины, которое дала Прим. Меня пронзила мысль: никто не может сравниться с Бар. Вне всякого сомнения, она была необычной, не похожей на других. Вер смотрел на нее, не отрываясь. В его глазах читалось нечто большее, чем обычный интерес.

— Вы не знакомы? — Прим взяла инициативу в свои руки. — Вер Гилдерой. Барбара Уоткинс.

— Я могу показать вам в лесу множество любопытных растений, — сказала Бар. Ямочки заиграли у нее на щеках.

— Вы можете показать?