Отель Вавилон - Имоджен Эдвардс-Джонс, Мистер X (2008)

Приблизившись к стойке, техасец шарит по карманам, извлекает пачку наличных и рассовывает пятидесятифунтовые купюры по верхним карманам Франческо, Альфредо и Джанфранко, отчего их щеки немного розовеют. То же самое мистер Мастерсон проделывает и со мной, просто потому что я стою у двери. Подумываю, не выразить ли протест, но мое прежнее отношение к его богатству улетучилось вместе с дневным светом. Если человек пьян и желает раздать деньги окружающим, какой смысл возражать? В общем, я улыбаюсь и, как остальные, говорю спасибо.

Проститутки, однако, не слишком довольны. Клиент выпил лишнего, значит, не годен для секса, и заработать обеим, похоже, не удастся. Задевает их и то, что он разбрасывает деньги направо и налево, а их в этом смысле не принимает в расчет.

— Ну, пойдемте, мистер Мастерсон, — говорит одна из них. — Один шажок, второй…

— Я в состоянии идти, женщина, — резко заявляет он. — И член еще как встанет. — Со знанием дела похлопывает сбоку по носу. — Спасибо чудесам виагры. — Смеется и шлепает вторую проститутку по заднице. Та радостно хихикает. — Итак, — говорит мистер Мастерсон, останавливаясь посреди коридора. — Раз… два… три… четыре… пять… — Красный палец указывает то на одну, то на другую девицу. — Ты! — объявляет техасец, делая нетвердый шаг вперед. — Ты счастливица. — Дает одной из девиц пачку наличных, даже не глядя ей в глаза. — Спокойной ночи, — добавляет он с едва заметным поклоном. Отвергнутая девица, темноволосая, идет прочь, стуча каблуками по мраморному полу. Вторая заговорщически смеется, берет пьяного за красную руку и ведет его в сторону лифта.

Вздыхаю. Сцена действует на меня угнетающе. Не то чтобы я не наблюдал ничего подобного раньше или думал, что не увижу такого впредь, просто сегодня особенно болезненно на это реагирую. Может, потому, что в голову вдруг приходит мысль, или, если честнее, потому что вспоминаешь: все мы в первоклассных отелях ни дать ни взять проститутки. Всю жизнь лебезим перед мерзавцами, особенно богатыми, в надежде получить на чай. Но, думаю я, вспоминая о том, что лежит в верхнем кармане моего пиджака, пятьдесят фунтов они и есть пятьдесят фунтов. Это намного больше, черт возьми, чем зарабатывают за день парни в подвальном этаже.

Джино подает ребятам у стойки сигнал, позволяя идти домой. Обслуживать приходится лишь столик шейха, держать всех работников тут как будто ни к чему. Тем более что шейх и его приятели не требуют много внимания: играют себе в карты, потягивают виски «Далвинни» 1919 года и курят кубинские сигары «Давидофф № 1». Джино не нарадуется — настолько все обнадеживающе дорогое.

Джанфранко, Франческо и Альфредо один за другим выходят из бара. Следую за ними.

— Черт возьми! — говорит Джанфранко, удаляясь от двери на такое расстояние, что в баре его уже не слышно. — Хреновый выдался денек. Все этот… сукин сын. — Качает головой. — Ревизор.

— Я понял. — Альфредо кивает. — Козел.

— Не хочешь выпить? — спрашивает Франческо.

— Черт, я бы с превеликим удовольствием, — говорю я. — Только мне тут торчать до семи утра.

— Бедняга. — Альфредо кладет руку на мое плечо, когда мы всей гурьбой проходим через стеклянные двери в вестибюль. — Что ж, — добавляет он с улыбкой, доставая что-то из-под полы пиджака. — Тебе нужно больше, чем нам. — Протягивает мне наполовину заполненную прозрачной жидкостью бутылку из-под тоника.

— Что это? — спрашиваю я.

— Водка. — Альфредо улыбается. — Удалось поживиться.

— Спасибо. — Пытаюсь вернуть подарок. — Ты ведь для себя ее припас.

— Ничего, дружище, не беспокойся, — отвечает он, убирая мою руку с бутылкой. — Мы благодаря господину американцу можем позволить себе выпить как следует.

— Кто поедет в «Омбрес»? — спрашивает Франческо, явно жаждущий где-нибудь расслабиться.

— Лично я едва держусь на ногах, — говорит Джанфранко.