Добрая половина записей в знаменитом клубном журнале касалась ставок, заключенных между Хавьером и Локвудом, причем последняя была сделана всего два дня назад. Тогда они поставили две бутылки арманьяка на то, кто из них быстрее опустошит свою бутылку.

Хавьер вышел победителем. А как же иначе? Граф всегда выигрывал пари. Нельзя ломать рамки амплуа. И когда он удалился в уборную, чтобы извергнуть из себя выпитое, никто ничего не заметил, поскольку удалился он под благовидным предлогом: пообещал принести из винного погреба еще выпивки. Граф вернулся с бутылкой превосходного бренди, которому секунданты тут же отдали должное.

Хочешь задавать тон в обществе – не жалей денег на выпивку. Таков закон.

– Я тут подумал, – сказал Хавьер, – не поспорить ли нам на эту оперную певичку. Как ее зовут? Синьора Фриттарелли?

– Или Фриворелли? – с ухмылкой предположил Локвуд.

Хавьер выразительно приподнял бровь.

– Я мог бы предложить хоть с десяток вариаций на итальянскую тему, хоть Фелисити, хоть Фелиция, хоть Фелляция, но зовут ее синьора Фриттарелли, и сегодня вечером она поет в музыкальном салоне леди Аллингем.

– Я слышал, она дама приятная во всех отношениях. Надо бы на нее взглянуть. Ты со мной?

Хавьера пробил озноб.

– Разумеется, нет. Не вижу резона терзать свои уши ради того, чтобы взглянуть на синьору. – И действительно, голова у графа раскалывалась и так, без музыки в переполненном душном салоне. По состоянию здоровья сегодня ему был показан полный покой.

– Ладно, пожалею твои уши и схожу туда без тебя. Заодно оценю, так ли она хороша, как о ней говорят. – Локвуд поднес бренди к носу и вдохнул. – Знаешь, а мне действительно понравился тот сорт бренди, которым ты меня угощал пару дней назад. Гранд шампань, кажется? По сравнению с ним у арманьяка вкус как у конской мочи.

Хавьер покосился на свою рюмку, которая была пуста лишь наполовину.

– На каждый день и арманьяк сойдет, но сегодня у тебя есть повод для праздника. Так давай отметим твое освобождение от хозяйки шкодливого мопса. С меня гранд шампань.

– Спасибо, кузен. В следующий раз я угощаю.

Глаза у маркиза были красными, что наводило Хавьера на мысль о том, что освобождение от Мелисандры стало для Локвуда отнюдь не столь радостным событием, как он стремился представить.

Скорее всего, расставание было вызвано нехваткой у маркиза финансов, а не неспособностью любовницы доставить ему удовольствие. Хавьер и Локвуд росли вместе, и оба были последними носителями двух блестящих титулов. Однако если предки Хавьера за последние сто лет сумели удвоить богатство, то богатство Локвудов за это же время сократилось вдвое.

Как бы там ни было, расставание Локвуда с любовницей дало Хавьеру повод заплатить за бренди кузена. Заключая пари, они никогда не делали крупных ставок. Суммы были чисто символическими. В противном случае, Локвуд давно разорился бы.

– Вернемся к пари, – сказал Хавьер. – Если не делать ставку на синьору, то, может, поставим на скаковых лошадей? У меня есть кобыла, которая бежит не хуже твоей Тарантеллы.

– Не то, – икнув, произнес Локвуд. – Я имею в виду пари, а не лошадь. Нет, лучше все же поставить на вечеринку, если она будет такой же буйной, как и все предыдущие.

– Принца я больше приглашать не стану, если ты об этом.

– Распутный принц-регент в прошлом году испортил едва ли не больше ковров, чем мопс Мелисандры.

– Да нет же, – словно отгоняя назойливую муху, отмахнулся Локвуд, – уговорить принца почтить своим присутствием твой дом труда не составит, а мы не ищем простых путей. – Он задумчиво повертел рюмку в руке, после чего решительно поставил ее на место. – Вот оно! Придумал. Я бьюсь об заклад, что тебе не удастся заманить на свою вечеринку девицу из приличного общества. Ставлю десять фунтов.

Хавьер никогда не уклонялся от пари, но это не значило, что он никогда не использовал ситуацию в свою пользу. Хавьер покачал головой.