Суперзвезда - Виктория Готти (2002)

Кэсс вылезла из постели, надела халат и тапочки и на цыпочках вышла из спальни. В холле было тихо и спокойно, но вдали раздавался чей-то плач. Казалось, он доносился с чердака. Решив подняться по задней лестнице, она открыла деревянную дверь и быстро прошла по короткому пролету. Чердак представлял собой комнату почти в две тысячи квадратных футов. На дубовом полу был расстелен старинный восточный ковер, некогда яркий, а теперь поблекший от времени. У дальней стены стояла пузатая старая печка, рядом с ней лежали аккуратно сложенные дрова.

По центру, напротив окна, стоял длинный деревянный стол с двумя скамейками, сделанными специально для ребенка. Вид комнаты, где она играла в ненастные дни, вызвал у нее много воспоминаний, в детстве это место казалось Кэсс настоящими небесами. Когда скандалы родителей становились особенно шумными, даже ее «тайное убежище» наверху витой лестницы не спасало ее, и она была вынуждена бежать сюда. Она представила себя испуганной маленькой девочкой, забившейся в самый дальний угол. Иногда она пряталась на чердаке в течение многих часов, пока не утихал шум.

В дальнем углу Кэсс заметила аккуратно сложенные коробки. Она подошла поближе и увидела, что все они запечатаны. Кэсс открыла одну, потом вторую и начала рыться в их содержимом. Вещи принадлежали Лане — ее косметичка, письма, книги, маленькие рамки с фотографиями, на одной Кэссиди увидела себя младенцем на руках матери.

Она заглянула в коробку с вечерними платьями. Все они оказались либо белыми, либо голубыми. Мама любила голубое, особенно темные оттенки, которые так красиво оттеняли ее глаза. Вдруг она почувствовала мамин любимый аромат духов, и ее сердце сжалось. Потом Кэсс нашла платье, в котором мама получала награду Академии. Убрав эту коробку, она открыла еще одну. Что-то блеснуло золотом, и Кэсс достала из-под вороха предметов изящную резную деревянную коробочку. На верхней крышке были литеры «Л.Т.». Дрожащими пальцами Кэсс подняла крышку и увидела внутри дневник матери.

Она прижала его к сердцу и поспешила к окну, снимая с него паутину. Кэсс чувствовала холодный пол сквозь тапочки, и от этого ноги онемели. Вдруг Кэссиди захотелось куда-нибудь уйти из этого места. Спускаясь по лестнице, она снова услышала стоны.

— Помогите… помогите.

Теперь звук был приглушенный, от него холодило кровь. Крики слышались из темного алькова за дверью. Кэсс замерла, и вокруг нее повисла мертвая тишина.

Она заметила, что стены были покрыты портретами Ланы. Даже тусклый свет не мог скрыть ее красоту. Фотографии могли бы стать каталогом знаменитостей и событий Голливуда: Лана танцует с дряхлеющим Фрэдом Астером, Лана и Роджер улыбаются друг другу на фоне пейзажа, в котором Кэссиди узнала сады отеля «Бел эйр», Лана, Лана, Лана… Куда бы она ни посмотрела, отовсюду на нее глядели огромные, прекрасные и печальные глаза матери. Кэсс охватила взглядом все фотографии сразу. Проходя вдоль стен, она легко гладила пальцами изображения, чтобы очистить их от слоя пыли.

Фрэнк Синатра и Лана смеются, сидя на скамейке. Лана на церемонии награждения с Роджером и очень молодым Шоном Коннери. Лана празднует свой тридцатилетний юбилей, Лане тридцать один год, тридцать два. Лана держит Кэсс на руках в день, когда родила ее. Лана украшает обложки «Вэнити фейр», «Вога», «Верайети».

Подойдя поближе, чтобы лучше рассмотреть одну из фотографий, Кэсс нечаянно наступила на пожелтевший кусок белой кружевной материи, который упал перед ней на пол. Кэсс едва сдержала крик. Отступив назад, она увидела перед собой чудовищную картину: на портняжном манекене было надето испачканное кровью белое платье, на месте головы криво закреплена увеличенная фотография лица Ланы. Пока Кэсс сообразила, что это всего лишь манекен, она пережила невероятный ужас. Тут она поняла, что разгром в ее комнате во время приема Роджера был не простым хулиганством. Вероятно, кто-то хочет ее напугать.