Обмануть себя - Наталия Рощина (2008)

— Марина, — открыв входную дверь, он позвал ее. Раздалось шаркание тапочек, и Марина остановилась в двух шагах. — Скажи, ты когда-нибудь обманывала?

— Странный вопрос, но у меня на него конкретный ответ: никогда. Я всегда была слишком правдива. В моей жизни не было места притворству, обману. Это нелегко.

— Так что же мешает жить: правда или ложь?

— Ложь, даже та, которая во спасение. Даже умирающему нужно говорить правду, а не кормить его баснями, — Марина удивленно смотрела на Белова — недавний румянец сменила бледность, такая, что казалось, он близок к обмороку. — Не знаю, к чему ты клонишь, но я не собираюсь рассказывать кому-либо о том, что произошло. Можешь быть спокойным. У тебя такая замечательная жена. Она заставила меня посмотреть на мир другими глазами, она изменила мою жизнь. Я не могу быть неблагодарной — от меня она не получит такого сюрприза. Наверняка уже настрадалась, хватит.

— Женская солидарность во всей красе, — заметил Вадим, пытаясь изобразить улыбку, но мышцы лица отказывались повиноваться. Губы подрагивали, брови сошлись на переносице. Он был готов подойти и встряхнуть эту маленькую, хрупкую женщину, которая так достойно держится. Они все гораздо выше него: Валя, Алиса, Марина. Три женщины его жизни, такие разные и такие одинаковые. Он губит их, а они выживают. Словно удивительный цветок, который становится сильнее, выше, красивее, когда приходится начинать все сначала. Наверняка, расставаясь с ним, и Регина, и Марьям нашли достойное место под солнцем. Алиса сбежала без обвинений и упреков — она вознаграждена. Марина тоже найдет свое счастье — она ведь говорит, что ее жизнь меняется, осталась Валя… Она уже не так близка, как раньше. Он чувствует, как расстояние между ними становится непреодолимым. Виноват он, только он, но разве от сознания этого становится легче? Все предопределено.

— Перекрась волосы. Сделай их такими, как были. Ты ведь другая, так будь собой, — вдруг тихо сказал Белов. — Вспомни, как мама гладила тебя по голове и приговаривала, какая красивая у нее девочка.

— О, я хорошо все помню. Она трепала меня за мои соломенные хвостики и кричала, что я — тупая уродина, из-за которой у нее все неприятности в жизни, — странно улыбаясь, ответила Марина.

— Прости, прости, я не хотел, — прошептал Вадим и быстро оказался за дверью. Он услышал, как Марина провернула два раза замок и, не в силах двигаться, медленно опустился, скользя спиной по недавно покрашенной стене.

Прошло пару минут, и снизу послышались чьи-то шаги. Вадим продолжал сидеть, не мигая глядя перед собой. Тусклый свет лампочки где-то над головой отбрасывал мелькающие тени мотыльков. Их беспорядочное кружение лишь в первый момент заняло внимание Белова, а потом стало слишком однообразным, скучным — Вадим отвел глаза и уставился в стену напротив. Ему было безразлично, что кто-то может его увидеть, что его присутствие здесь в таком виде может вызвать вопросы. Он знал, что не станет отвечать на них. Он онемел, оглох, перестал что-либо ощущать. Только внутри беспощадно терзало невероятных размеров чувство вины. Оно отвоевывало себе все больше места, вытесняя сердце, легкие, не давая крови совершать свой безостановочный бег. Вадим не мог пошевелиться. Он не знал, что способно вывести его из этого состояния оцепенения. Словно превратился в бестелесную, безмозглую субстанцию. Еще несколько мгновений — и у двери напротив остановилась пара немолодых людей, внимательно смотревших на Вадима. Высокий, грузный мужчина в строгом темно-сером костюме открывал замок, одновременно глядя на странного неподвижно сидящего молодого человека. Женщина оказалась более решительной. Она собралась было завязать с незнакомцем разговор, но ее спутник мягко остановил ее и, открыв дверь, сам подошел к нему.

— Молодой человек, вам плохо? Что с вами? Помочь? — Захар Борисович склонился над Вадимом, заметив, что тот продолжает смотреть прямо перед собой. — Ответьте, прошу вас.