Привет, любимая - Елена Квашнина (2014)

Уже среди бела дня пристает. Чумовой. Сейчас придет тетка и наткнется... Могу себе представить, что будет! Конец света в одной, отдельно взятой избе. Причём Мишка точно целехоньким останется.

- Рыжий! От пьяных дети уродами рождаются.

- Да? - он почесал за ухом, - Тогда пошли гулять. Я трезветь буду.

- А ужин?

- Господи! Я сутки подряд ем без остановки. Разгрузочный вечер мне не повредит.

- А я?

- А ты должна быть сыта моей любовью.

Попробовала бы я сообщить ему, что сыта его любовью! Меня бы стерли в порошок. Ну, что с ним делать? Гулять. Деваться некуда. Однако, чур, не по деревне. Любопытством замучают.

Только вышли за околицу, он увидел свежие копны сена в поле.

- Пошли на сено, - дернул меня за руку.

- Очумел? Время - шесть. Народ кругом. Что о нас подумают?

- Да просто посидим в сене. Я уже и забыл, как оно пахнет, - и он потащил меня к самой дальней копне, почти к опушке леса.

Мы добежали и плюхнулись с разбегу. Мишка тут же раскинул руки и опрокинулся на спину.

- Ох, хорошо. Чего-то только не хватает...

- Знаю я, чего тебе не хватает, - порылась в сене, вытащила травинку подлиннее и посвежее, сунула ему в зубы. Помнила, как он всегда раньше любил разную "зелепуху" в рот тащить.

- А ведь точно, - хмыкнул Рыжий, - Именно этого и не хватало. Теперь все. Лежим и слушаем природу.

Он закрыл глаза. Я прилегла рядом. Вечер был тихий и ласковый. В верхушках деревьев в лесу еще посвистывали птицы. Иногда налетал теплый ветерок. Одуряющее пахло свежим сеном. От опушки тянуло вечерней сыростью. Немного мешали комары. Я скосила глаз на Рыжего. Лежит тихо. Может, он и слушает природу, а у меня не получается. Вспомнился тот день, когда я ревела в кустах на опушке. Где-то здесь, кстати, шагах в пятидесяти от копны... Какая вкусная тогда продавалась колбаса. Докторская. Теперь такую не купишь. Теперь вообще с колбасой трудности. И какой замечательный был у Мишки мотоцикл. А, собственно, почему был? Он преспокойненько стоит у тетки в хлеву, за стойлом, распространяет вокруг себя омерзительный запах машинного масла. От этого запаха Милка меньше молока стала давать. Чудно! Мишка даже не вспомнил о своей "Яве" ни разу за прошедшие сутки. А ведь тогда он почти не слезал с нее. И футболки он тогда любил белые. Как хорошо васильки оттеняли его глаза. Я была в тот день счастлива? Какая странная мысль! И с удивлением поняла: да. Очень счастлива. Надо же, вот только когда сама себе созналась. Интересно, как тогда наши сыграли с Березовкой и Хлебниковым? С каким счетом?

- Продули... Три - ноль, - отозвался Мишка.

- Что?

- Ну, ты спросила, как наши тогда с Березовкой сыграли? Я тебе отвечаю: продули.

Это что же? Вслух думать начинаю? Во креза...

- Как ты догадался, о каком матче идет речь?

- Да вот думал, думал и ненароком вспомнил один погожий денек, когда вон за тем кустом нашел свою жену сладко похрапывающей. Ты ведь тоже это вспомнила? Да?

Так я тебе и призналась! Еще чего?! Совсем тогда на шею сядешь и поедешь.

- Тогда я не была твоей женой. И представить не могла, что когда-нибудь ею буду.

Мишка повернулся на бок, положил руку под голову и нахально улыбнулся:

- Это ты. А я знал. Очень даже хорошо все знал. Когда тебя спящей увидел, такой ты показалась беззащитной... маленькой, глупенькой... Ой, ой, не дерись... Полежи спокойно. Дай, закончу свою тронную речь.

- Чего это тебя понесло?

- Поговорить захотелось, - хохотнул Рыжий. - Слушай дальше. Посмотрел я на эту соню и понял: быть нам вместе.

- Я ведь на Олега тогда засматривалась?