Привет, любимая - Елена Квашнина (2014)

Повел меня в родилку. И смех, и грех. Кое-как, без посторонней помощи я взгромоздилась на блестящее стальное сооружение. Ни креслом его не назвать, ни столом. Самой пришлось враскорячку надевать себе сшитые из странных лоскутов чулки. Для чего они? Чтобы ноги не скользили?

Акушерка, которую я раньше не видела, грозно скомандовала:

- Тужьтесь!

Я расхохоталась. Да я тужусь уже больше трех часов. И ничего ... Она правильно истолковала мой смех. Осмотрела меня. И помчалась в предродовую с истеричным кудахтаньем:

- Александр Борисович! Александр Борисович! Ее резать надо!

Вот какое у него отчество - Борисович. И впрямь, как я могла забыть?

Он же - Крутицкий Александр Борисович. Мама его - известная в городе портниха. Крутицкая Мариэтта Львовна. Мне костюм выходной шила. Бесплатно. Из-за Рыжего.

- Что тут у вас? - появляясь в дверях, недовольно буркнул Саша. Но, осмотрев меня, сам заволновался:

- Ирина Ивановна! Готовьте инструменты, капельницу. Скажите анестезиологу: пусть бросает свой чай и бежит сюда. Да скорее там.

Я испугалась. Резать-то зачем? Я и так рожу.

Пока они суетились, из угла незаметно подошла маленькая пожилая женщина в белом халате. Осмотрела меня и тихо сказала:

- Не суетитесь, Саша. Капельницу пусть принесут. А остальное - не надо. Можно обойтись без кесарева ...

- А как же ... - начал, заикаясь, Саша. Испугался?

- Раньше подобное делали. Не безопасно, правда. Ну, да возьму грех на душу ...

Она быстро натянула перчатки, взяла в руки странные ножницы и чик, чик, чик, чик ... Я и сообразить-то толком ничего не успела.

- Теперь больше не надо тужиться, - сказала мне. - Лежите спокойно и глубоко дышите.

Я последовала ее совету. Вздохнула глубоко. Только один раз и вздохнула. Саша рванулся ко мне, успев поймать ребенка на лету.

Фу-у-у ... Слава богу! Все!

- Дайте на дочку посмотреть, - попросила я, услыхав тоненький визг.

- Сын! Сын у вас, Алечка! - засветился Саша, перерезая пуповину ребенку. - Везет же Мишелю!

- Не может быть! - отчаянно отозвалась я. - А вы не ошиблись?

Саша громко расхохотался. Ну, все, все, как хотел Рыжий. Что же это за невезение? Почему у него должен быть сын? Почему не дочь? Я мельком взглянула на стенные часы. Восемь тридцать утра. Саша за ноги, вниз головой держал перед моим лицом ребенка. Мальчик. Весь сине-красный. И визжит отчаянно. Почему? Почему не девочка?

- Как назовете?

- Ванькой, - свредничала я. Ну не все ли равно, как его назвать?

- Ну, пошли, Иван Михайлович, процедуры принимать, - сказала акушерка, которую Саша посылал за анестезиологом. Вынесла моего сына из родилки. C ума сойти. Иван Михайлович! Она что, тоже знала Рыжего? Его все, что ли знают?

Я проводила ее взглядом. И стала медленно отключаться. Последнее, что видела - мне к руке пристраивали капельницу. Мелькнули где-то далеко в сознании рыжеватые кудри и васильки ...

* * *

Какое это было сумасшедшее время - первый год. Моя способность спать где угодно и как угодно давно стала поговоркой в семье. Но тут я превзошла саму себя. Спала, даже когда кормила Ванечку. Он обычно сосал долго, жадно, крепко обхватывая сосок беззубым ртом. Больно упирался в грудь кулачками.

- Весь в отца пошел, - вздыхала тетя Нина. - Такой же решительный!

Я морщилась. Ванечка действительно пошел в отца. И не только характером. Я напрасно постоянно всматривалась в сына, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь свое. Только расстраивалась.

- И волосики у него рыженькие, - умилялась тетка. - И глазки голубые.