Все ради любви - Элис Петерсон (2015)

– Что такое этот рябчик шахматный? На что он похож? Мне стоит, пожалуй, разузнать, как он выглядит, пока миссис Харман меня не раскусила.

Я показываю ему фотографию в своем телефоне – маленькие цветы, свешивающиеся вниз, словно колокольчики.

– Ага, лепестки похожи на змеиную шкурку, – подмечает Уорд.

– Большинство цветов распускаются весной, но эти я всегда видела в Ситтингборн-Парке летом. Моя бабушка обожала цветы.

Уорд смотрит на картинку сосредоточенно.

– Ну да, а лепестки как будто шахматная доска.

– Ага. Их название происходит от латинского слова fritillus, что в переводе означает «коробочка для игральных костей».

Я замолкаю, поняв, что речь моя уж очень напоминает бабулину.

Уорд удивлен:

– Ну ты и хвастунья. Твоя бабушка так всегда разговаривает?

– Да. Разговаривала.

– Прости.

– Она меня воспитывала. Мои родители погибли, когда я была маленькой.

Уорд не может подобрать нужных слов.

– Прости, – снова говорит он.

– Это было давно. А вот дедуля мой жив, он живет в Корнуолле.

Я рассказываю Уорду вкратце о своем детстве, как дедушка сидел в своем кабинете, читал сценарии и одну за другой ел конфеты из двухэтажной коробки. Я тоже их ела, а потом подкладывала вместо них камушки, обернутые в золотую фольгу. Уорд смеется вместе со мной, говоря, что больше никогда не принесет в офис конфет.

– А вы, Уорд? – Мы с ним то на «ты», то на «вы», но не фиксируем переходы, уж как получается…

– Я единственный ребенок в семье. Мой папа умер, – говорит он, немного волнуясь. – А мама живет слишком близко от меня. Если выражаться конкретнее – буквально в нескольких шагах, за углом. И в плане мнительности даст сто очков вперед даже Грэму. Ей одиноко после смерти отца. Они никогда не были счастливы, но по крайней мере в доме был еще кто-то, кроме нее, и мог помочь ей с походами к врачу.

Раздается звонок. Я вижу на экране его телефона слово «Марина», и мне становится плохо: я же забыла передать ее сообщение!

– Привет… Прости, я был на встрече.

Уорд смотрит в мою сторону.

– Я не могу сейчас говорить, Марина. Скоро приеду.

Он разговаривает с ней холодно. Отстраненно. Я глажу Спада, отвернувшись к окну; только бы Уорд не подумал, что я подслушиваю.

– Обязательно говорить об этом прямо сейчас?

Уорд несколько раз бьет ногой в пол.

– Давай потом, а?

Он прилагает большие усилия, чтобы не повышать голос.

Когда он кладет трубку, я говорю:

– Простите, пожалуйста, я забыла совсем…

– Все нормально.

– Что?..

– Дженьюэри, все нормально.

Уорд кидает свой мобильный в портфель, хлопнув крышкой.

– Кстати, я хотел спросить, как прошла встреча с новой подружкой Дэна? – интересуется он, явно все еще думая о Марине. Наверное, они будут ругаться, когда он вернется. Он что, ей изменил? Я представляю, как она режет его костюмы ножницами и выбрасывает из окна его вещи.

– Замечательно, – отвечаю я.

Это было даже не в прошлые выходные, а больше двух недель назад.

Он смотрит на меня, почти улыбаясь.

– «Прекрасно» – значит «ужасно», так?

– Она очень милая, – уклончиво признаю я.

Приехав домой, Айла без устали повторяла, что они «шикарно провели время».

– Она такая клевая, мамочка, тебе бы она очень понравилась!

Дочь показала мне фото причесок, которые сделала ей Фиона. Они поплавали в бассейне, а потом вместе испекли пирожные с заварным кремом, и Фиона упаковала те, которые они не съели, в специальную коробочку, чтобы Айла могла забрать их домой. Оказалось, что Дэн и Фиона встречаются уже целый год. Дэн сказал, что они с ней собираются съехаться, уверяя меня, что на нашем укладе жизни это нисколько не отразится: он по-прежнему будет проводить каждые вторые выходные с дочерью.