Легко ли быть одной? - Лиз Туччилло (2016)

Опустив стекло, я дала девочке пять долларов. А потом дала денег еще четверым детям, которые подходили к нашей машине во время поездки. Таксист каждый раз только неодобрительно качал головой, а я мысленно посылала его куда подальше. Потому что нефиг. Ненавижу банальные общие места, но из песни слов не выкинешь: бедность в Мумбаи просто ужасающая, а условия жизни этих людей – кошмарные. А еще больше бросалось в глаза то, что никому, похоже, абсолютно нет до этого дела. Я действительно была той самой американской туристкой, которая не видела в Мумбаи ничего, кроме бедности. И которая потом приедет в Нью-Йорк и будет говорить: «Господи, в Мумбаи такая нищета! Просто ужас». Да, это как раз про меня. Заранее признаю́ свою вину по всем пунктам обвинения.

К тому времени, когда я добралась до своего отеля, меня начало мутить. Однако с момента приезда в Мумбаи в моем желудке постоянно присутствовало ощущение дискомфорта – из-за массы специй в еде, из-за постоянно висевшего в воздухе странного запаха, похожего на паленую резину, из-за всеобщей бедности. Так что я особо не обратила на это внимания. Я вошла в кабинку лифта и облегченно вздохнула. Эти поездки по Мумбаи, скажу я вам, способны выпить соки из кого угодно.

Пока я поднималась на свой этаж, в голове у меня крутились лица этих несчастных детей. И никуда не исчезали. Это было похоже на запущенный по кругу бесконечный фильм ужасов, который я была не в состоянии остановить.

Я приняла душ, надеясь этим как-то утихомирить свой желудок и смыть с себя последствия поездки в такси. Я начала думать о том, как в местных семьях люди переживают друг за друга, чтобы у всех были супруги, была своя семья, которая станет частью большого общества. И были другие люди, тоже со своими семьями, которые живут на улицах и которым никогда в жизни не будет позволено войти в это общество. И первым семьям – тем, которые живут в своих домах или современных многоквартирных комплексах, пьют шампанское и заботятся об образовании, – совершенно нет дела до вторых семей – тех, что на улице.

Подставляя лицо под струи воды, я уговаривала себя, что это настолько сложная проблема, что не стоит даже пытаться разобраться в ней за несколько дней. Но в моей памяти все равно всплывали пустые детские глаза. И то, как малыши механически махали рукой вслед нашей отъезжающей машине, словно какие-то роботы, изображающие детей.

После душа я вдруг почувствовала, что меня тошнит. Я вернулась в ванную комнату: оказалось, что у меня диарея. И вот так, ребята, я и провела эту ночь: постоянно бегала в туалет, потела и пыталась бороться с видениями – маленькие темные фигурки, спящие на улице, стоящие перед своими лачугами, просящие что-нибудь поесть. Я заболела в Мумбаи и была ужасно одинока.

На следующий день я проспала до полудня. А потом осталась в номере. Мысль о том, чтобы куда-то пойти, была мне невыносима. Мне нужен был тайм-аут, чтобы отдохнуть от Мумбаи.

Потом я подумала о маме Амриты. А ведь она была права. Мы не должны идти по жизни в одиночку, это противоречит человеческой природе. Нашего брата, одиноких людей, нужно жалеть. Нам остро не хватает сияния жизни – нам отказано в любви. И давайте смотреть правде в глаза. Как там у «Битлз»? «Все, что вам нужно, – это только любовь». У меня было все, за исключением этого, и моя жизнь казалась мне пустой.

Я понимала, насколько патетически жалостливыми были все эти мысли, но мне было наплевать. Когда я начинаю себя жалеть, что частенько бывает, я настолько потакаю себе в этом, что буквально своими руками довожу себя до состояния под названием «хуже некуда». Хоть копов вызывай, чтобы прекратить это безобразие, – в противном случае эта вечеринка самоистязания затянется на всю ночь.