Легко ли быть одной? - Лиз Туччилло (2016)

– Это хорошо, в смысле, если «танцевать самбу» плохо, значит он плохой, я поняла. А что, если я уловлю от него положительные флюиды и захочу, чтобы ты ушла?

Джорджия, глядя в зеркало, взбивала волосы. Она резко развернулась и бегом кинулась в ванную. Там она схватила бутылку листерина и принялась энергично полоскать рот.

– Говори правду. Так и скажи: «Ну, Джулия, думаю, тебе уже пора идти на твою встречу».

– О’кей, хорошо. – Джорджия вернулась в комнату и сделала большой глоток вина из своего бокала. Потом скривилась. – Хм, листерин с шардоне, фу! – Она снова убежала в ванную, сплюнула и еще раз прополоскала рот.

И тут я спросила:

– А что, если ты попросишь меня уйти, а у меня по отношению к нему возникнет плохое предчувствие?

– Тогда, после того как я попрошу тебя уйти, ты скажешь: «О’кей. Но перед этим можно тебя на пару слов?», и мы выйдем в коридор переговорить.

Джорджия вернулась в комнату и снова приложилась к вину. На этот раз гримас она уже не строила, а продолжала глотать.

– О’кей, звучит нормально. – Я перестала расхаживать по номеру и остановилась. – Ладно. Думаю, мы готовы.

В этот момент, словно по команде, раздался стук в дверь. Мы с Джорджией застыли на месте, потом подбежали друг к другу и схватились за руки.

– Я открою, – сказала я, почувствовав прилив отваги.

Я подошла к двери и положила руку на ручку. Прежде чем повернуть ее, я оглянулась на Джорджию. Мы беззвучно, одними губами вскрикнули, а затем я отвернулась от нее и открыла дверь.

На пороге стоял Мауро, наш Таинственный Герой-любовник, словно вышедший из какой-то настольной игры образца семидесятых годов. Не знаю, что такое с этими бразильцами, но улыбка у него была ослепительная и мгновенно располагала к себе. Со своим острым носом и немного набриолиненными коротко стриженными волосами он вполне мог бы сойти за героя какой-нибудь мыльной оперы. Мауро был молод, лет эдак двадцати семи. По странному совпадению на нем были джинсы и футболка. Первой моей мыслью было: «Не гей и не серийный убийца». Затем мне пришло в голову спросить: «И что такой славный парень, как ты, тут…» Однако вместо этого я сказала:

– Вы, должно быть, Мауро. Заходите, пожалуйста.

Он улыбнулся и вошел. У Джорджии на лице застыла такая широкая улыбка, что я начала опасаться, как бы кожа у нее на щеках не лопнула. Чтобы избежать замешательства, я произнесла:

– Я скоро ухожу. Просто хотела поздороваться и убедиться, что все… о’кей.

Мауро кивнул.

– Все хорошо. Конечно.

Джорджия подошла к нему с бокалом. Я видела, что пальцы у нее дрожат.

– Не хотите ли вина? – Голос у нее оказался намного спокойнее, чем руки.

– Да, было бы здорово. – Мауро взял бокал и сказал: – Присядьте, пожалуйста, и давайте расслабимся.

Мы обе тут же сели, словно послушные дрессированные собачки. Мы с Джорджией опустились на диван, а Мауро расположился в кресле справа от Джорджии. Посреди всей этой нервотрепки я вдруг сообразила, что мы забыли кое-что важное: возможно, для нас это и было впервые, но о нем-то этого точно не скажешь.

– Как вам нравится Рио? – бодро спросил Мауро.