Тихая ночь - Чарльз Эллингворт (2012)

Вагон для скота, в который они сели, мало чем отличался от предыдущего — та же вонючая бочка из-под бензина и пропитанная влагой солома. Пассажиры являли собой миниатюрный слепок Великого Рейха, который теперь сдувался, как пробитое колесо. Вместе с немцами и выходцами из судетской Богемии и Силезии ехали литовцы и поляки, спасавшиеся бегством от своих так называемых освободителей. Несмотря на голод и жажду, никто не жаловался: все были благодарны уже за то, что их везут на запад и дают хоть какую-то крышу над головой. Стоны и крики доносились из передних вагонов, где раненые солдаты без пенициллина и обезболивающих сходили с ума от гангрены. Мими и Ева начали терять счет дням: бесконечные простои на боковых путях без всякого объяснения причин; все меньше и меньше еды — картофель, репа в жидкой кашице и настолько грубый хлеб, что дробинки грязи в нем, похоже, превосходили числом крупинки муки; вши, которых они выискивали друг у друга, как павианы; вода из таких источников, что к бочке из-под бензина выстраивались очереди страдальцев или двое помогали третьему вывешиваться из дверей движущегося вагона.

Наконец дорожная тряска прекратилась почти на день. Состав задержали где-то под Мюнхеном — больше они ничего не знали. Впереди раздавался грохот артиллерийской канонады. Американцы. Куда идти? Инерция удерживала беженцев на месте. Прильнув к вентиляционным отверстиям и столпившись у дверей вагона, они наблюдали за тем, как буровят землю проезжающие мимо джипы и «шерманы»[108], казавшиеся игрушечными по сравнению с привычными «панцерами». Солдаты не обращали на немцев внимания, пристально осматривая дорогу впереди. Треск. Водитель джипа вскрикивает и хватается за шею. Поднимается дуло танка. Вслед за грохотом пушки почти мгновенно рушится водонапорная башня, выплескивая на землю воду и сбрасывая фигурку снайпера в серой камуфляжной форме.

Мими с любопытством следила за американцами. Она видела, как они расслабились, когда поняли, что снайпер был один. Они оказались крупнее, чем она ожидала, — не толстые, но с огромными задами. Форму они носили небрежно: ремешки касок хлопали на ветру, а патронташи болтались на плечах, словно ленты. Их челюсти постоянно месили жвачку. Сигаретный дым сочился из ртов, распространяя экзотический запах незнакомого виргинского табака. На поезд и его жалкий груз американцы посматривали с ограниченным интересом, как на что-то привычное. Мими понимала, что это люди, которые выжили, и теперь, как все прекрасно знали, вышли на финишную прямую. Время героев закончилось. Теперь думали только о выживании. Американцы как будто не замечали сотен голодных глаз, следивших за ними, когда они обменивались шоколадными конфетами и грязными пальцами черпали из банок консервы, перекидываясь добродушными шутками, но продолжая настороженно оглядываться по сторонам.

Один американец поймал взгляд Мими. Он стоял, навалившись на джип, и скользил по ней непривычным взглядом — взглядом, в котором не было ни жалости, ни сексуального интереса. Мими поняла, что в таком немытом и голодном состоянии она для него не более чем объект для любопытства; теоретически тоже человек, но отгороженный от его мира пропастью лишений.

По радио прозвучал приказ, и солдаты двинулись дальше, оставив беженцев прозябать в неизвестности. Маловысотные самолеты стали парами чертить над сортировочной станцией зигзаги, вдали затрещало стрелковое оружие. К составу подъехал джип. За рулем сидел солдат, а пассажир — железнодорожный чиновник в форме — вышел из машины, чтобы поговорить с машинистом.