Месть женщины - Наталья Калинина (1995)

Толя поежился, хотя в комнате было жарко — она выходила окнами на запад, и после полудня здесь хозяйничало солнце.

— Ну, если так случилось, никто ни в чем не… Не то я говорю, не то. — Он взялся руками за край столешницы и стиснул его до побеления суставов. — Ты и так ни в чем меня не винишь. Я помнил о том, что у меня есть сын, все эти годы. Я… да, я хотел бы тебя любить, но я вряд ли это сумею.

— Значит, бабушка правду сказала. А я даже не подозревал, — бормотал Ваня, избегая смотреть на Толю. — А он… мой отец… знает, что вы…

— Думаю, что… Нет, я не знаю.

— Но почему ты с мамой… почему вы не поженились, если так любили друг друга? Может, она бы никуда не уехала, если бы вы поженились. Это же глупо — любить и жить врозь, — рассуждал вслух Ваня.

— Да. И во всех этих глупостях виноват только я. Сперва хотел доказать себе, какой я сильный. А потом… Да, я должен был умереть, когда свалился с колокольни. Но я выжил. Зачем, спрашивается? У отца назревали крупные неприятности в связи с моим прошлым — он тогда уже был замминистра, а она, чтоб спасти отца, вышла замуж за сына генерала. Я лежал в это время в больнице. Наверное, я не имею права рассказывать тебе об этом. Но я… Нет, я бы не смог тебе солгать.

Толя уронил голову на грудь.

— Мне тоже придется сказать ему правду. Это нечестно, если мы скроем от него, — тихо сказал Ваня. — Дай мне еще водки. — Он протянул стакан, и Толя налил его до половины. — Я теперь не буду бояться пить. Я ведь думал, у меня дурная наследственность по линии отца, и очень боялся спиться. Мама, помню, так не любила, когда он… Ну, словом, отец всегда был выпивши, мама на него за это сердилась, и я это запомнил. Может, он пил потому, что она его не любила? Оказывается, водка не такая уж и дрянь… — Слова сыпались как горох, наскакивая одно на другое. Он не мог остановиться, хоть и знал, что несет какую-то ерунду. Но это давало передышку голове. Нет, нет, только не сейчас — он обо всем будет думать потом, а сейчас… — А как мне тебя называть? — внезапно спросил Ваня. — «Отец» к тебе как-то не подходит. А я и не знал, что мама так тебя любила. Помню, в детстве я видел вас несколько раз вместе. Вы вели себя как брат и сестра. Знаешь, когда я вспоминаю детство, мне почему-то кажется, что мама больше всех любила дядю Яна. Но это полный абсурд — он ей был брат. Был?.. Как ты думаешь, дядя Ян жив?

Толя ощутил почти непреодолимое желание опрокинуть стол, что-то разбить, сломать, но он пересилил себя. Тот высокий худой моряк с сильными руками и непроницаемо загадочным лицом, на котором, казалось, не боялось проявиться лишь одно-единственное выражение: безграничная любовь к Маше, его так называемой сестре, внушал ему с самой первой встречи чувство странного беспокойства, которое, как он понял впоследствии, происходило от обыкновенной ревности. Да, он ревновал Машу к этому моряку, ибо было между ними нечто большее, чем обыкновенное кровное родство — их так неудержимо влекло друг к другу.

— Да, — неожиданно громко сказал Толя. — С ним ничего не могло случиться. Как и со мной тоже. Мы еще встретимся. Я не могу сказать тебе, откуда я это знаю, — минуту назад я еще ничего не знал. — Он усмехнулся. — Водка что-то делает с моей головой. Я часто пью. Но не для того, чтоб забыть. А чтобы помнить. И еще мне очень хотелось бы понять…

— Отец, — вдруг сказал Ваня, с трудом ворочая отяжелевшим языком. — Инга сказала, будто ты на нее как-то странно смотришь. Может, ей показалось, я не знаю. Но если ты хотя бы пальцем к ней прикоснешься, я… я тебя убью, понял?

Лючия помогала Маше причесаться. Она любила это занятие и когда-то даже училась на парикмахера, хотя работать так и не пошла. Это Лючия уговорила Машу не обрезать волосы. На коленях перед ней стояла.

Она же уговорила невестку принять участие в благотворительном концерте в помощь ветеранам Вьетнама и их семьям, хотя та уже несколько лет не выступала публично.