Месть женщины - Наталья Калинина (1995)

Маша села на заднее сиденье и, откинувшись на спинку, закрыла глаза. На душе было тревожно. По тону Франческо она поняла: положение критическое. Но Лючия ни о чем не должна догадаться — она непредсказуема в своей любви и ненависти, а следовательно, и в поступках.

Полыхнула молния, и Маша открыла глаза. Когда-то очень давно под этим эвкалиптовым деревом, где сейчас остановилась на красный свет Лючия, они с Франческо занимались любовью. Это на самом деле было очень, очень давно. Но только время здесь совсем ни при чем.

В ту пору она любила Франческо или, по крайней мере, думала, что любит. И знать не знала, что он обманывает ее с другой женщиной. Господи, лучше бы она никогда об этом не узнала… Они снова остановились возле светофора.

Маша открыла глаза. Совсем незнакомый район. Она прекрасно знает дорогу в аэропорт, но здесь не была ни разу.

— Лу, в чем дело? Где мы? — спросила она.

— Это объезд. Черт бы побрал этих ремонтников. Не бойся, мы поспеем, — сказала Лючия, со скрежетом переключая скорости.

Маша снова закрыла глаза. Что-то случилось со Сью, думала она. Быть может, Сью уже умерла. Но если бы Сью умерла, Франческо не стал бы просить ее приехать. Бедняжка Сью. Наверняка была очень одинока в детстве — Устиньи встречаются так редко.

— Мы попали в пробку, — сообщила Лючия, ожесточенно сигналя пытающемуся объехать ее справа грузовику. — Проклятье, я и не подозревала, что в нашем городе могут быть такие пробки.

— Лу, мы должны поспеть на этот рейс, — сказала Маша. — От этого зависит… Ты понимаешь, что следующий будет только завтра вечером?

— Но я же не виновата, что… Черт, кажется, кончился бензин. Эта проклятая стрелка только что показывала полбака. Мария, самолет все равно не вылетит в такую погоду.

Лючия говорила что-то еще, но Маша ее уже не слышала. Она схватила сумку и, распахнув дверцу, выскочила на шоссе. Раздался визг тормозов, и вишневого цвета «линкольн-континенталь» затормозил буквально в двух сантиметрах от нее, дыша в лицо жаром мотора.

Через минуту Маше удалось поймать такси. По счастью, вылет рейса Нью-Орлеан — Париж задержали из-за технических неполадок на восемнадцать минут.

— Ты приехала, — прошептал белый кокон из бинтов и ваты. — Я знала, что ты приедешь. Но ты не должна была этого делать. Это… ненормально. Мне вообще кажется, что мир сошел с ума. Или я сошла с ума, а? Кэп говорит, будто ты заставила его ко мне приехать. Лучше бы он соврал и сказал, что сам так решил, правда? А то я не знаю теперь, как мне себя вести. Я не должна тебя любить… Но мне хочется тебя любить. Скажи своему кэпу, что он глупый наивный итальянец. Нет, не надо, не говори: сама скажу. Он уже почти потерял тебя, но если он потеряет тебя совсем…

Голос Сью звучал все тише и тише, в уголке губ показалась капля сукровицы. Вошла сестра с осиной талией и ярко-вишневыми губами и сказала на ломаном английском, что свидание закончено и больной пора отдыхать.

Маша, пошатываясь, вышла в коридор. С кресла у противоположной стены ей навстречу поднялся Франческо.

— Я беседовал с доктором, — сообщил он, когда они спускались в лифте. — Ее шансы выжить практически равны нулю. Он сказал, у нее очень слабая имунная система. Но главное то, что она не хочет жить. Доктор говорит, это похоже на навязчивую идею, потому что у нее нет никаких оснований чувствовать себя несчастной и покинутой — она сама категорически против того, чтоб сообщили деду и брату. Ей сказали, что человек, с которым она ехала в машине, умер на месте. Думаю, это был ее… возлюбленный. Вероятно, потому она тоже хочет умереть. И все-таки, мне кажется, нужно обязательно сообщить ее ближайшим родственникам.

Франческо вздохнул и, когда лифт остановился, взял Машу за локоть.

Она невольно отстранилась, но тут же, пересилив себя, прижалась к нему.