Месть женщины - Наталья Калинина (1995)

— Послушай, ты, Отелло. — Инга уже стояла посреди комнаты, нагая и очень возбужденная. — Если ты будешь подозревать меня в каких-то… гадостях, я на самом деле их сделаю. Тебе и себе назло. Вот. — Из ее глаз готовы были брызнуть слезы, но она задрала кверху подбородок и громко шмыгнула носом. — И вообще я ненавижу сцены. Знаешь, почему я из дому ноги сделала? Да потому, что они меня достали своими моралями. Эй, ну что же ты молчишь? Не молчи, слышишь?

Ваня повернулся к стене и с головой накрылся простыней. «Почему, почему все так зыбко?» — продолжало звучать внутри. Точно там притаился кто-то неугомонный.

— Так ты… ты хочешь… Тогда я такое отмочу! Вот увидишь! — Ее голос звенел неприличными злыми слезами. — Жалеть будешь, парнишка. Еще как пожалеешь!

Она натянула трусы, схватила со стула его рубашку и выскочила, оставив открытой дверь на веранду.

Ваня встал, закрыл дверь — оттуда шел жар и пахло какой-то горькой травой — и снова лег. «Пожалеешь, пожалеешь», — звенело в воздухе.

Он накрыл голову подушкой и скрипнул зубами.

Проснулся он в кромешной тьме и, увидев в окно наклоненный над головой ковш Большой Медведицы, вспомнил, где он и что случилось. Пощупал руками кровать с обеих сторон от себя. Пусто. На мгновение стало нечем дышать, и больно перевернулось сердце. Куда могла деться Инга? Уже, наверное, полночь, если не позже.

Ваня нащупал свои электронные часы на стуле в изголовье кровати, нажал на кнопку. Высветились четкие малиновые цифры «12.36». Он вскочил, застегнул джинсы и вышел во двор. Кажется, в саду прошелестел чей-то смех. «Инга!» — громко позвал он. Ему ответила какая-то ночная птица.

Ваня побрел к дому, обо что-то спотыкаясь в темноте. Небо за рекой вздрогнуло от зарниц.

Он не сразу заметил Нонну — ее силуэт сливался с густой тенью от дерева. С лавки, на которой она сидела, была видна река. По ней шел ярко освещенный теплоход, разнося далеко вокруг веселые звуки вальса Штрауса.

— Добрый вечер, — сказал Ваня. — Тетя Нонна, вы не видели Ингу?

— Добрый, добрый, — тихо отозвалась Нонна. — Не видела, я только пять минут как на воздух вышла. Душно на веранде, и не спится что-то.

— Мне тоже. Правда, я… я, наверное, уже выспался. Как вы думаете, где Инга? Она ведь никого здесь не знает.

— Кажется, они на речку купаться пошли.

— Они? Кто? — не сразу дошло до Вани.

— Невеста твоя и… мой муж. Он другой раз ходит ночью на речку. Это я с детства водой напуганная — в летнем душе ополоснусь и… — Нонна вздохнула. — Ну да, на речке они, потому и дверь открыта была. Мы обычно на ночь дверь на крючок накидываем.

— Купаться?.. Но почему Инга меня не позвала? Я тоже люблю купаться ночью. — Ваня растерянно опустился на лавку. Сон смягчил его душу и притупил память. Он стал на какое-то время прежним, не знающим горечь страданий Ваней. — Мы с ней повздорили вечером, — припоминал он. — Я, конечно, тоже виноват: ревность — первобытное чувство. Но я думаю, что, если двое друг друга любят, они не должны, они просто не могут позволять себе… Конечно, это глупо, это очень глупо, но я… я бы не стал любезничать с другими женщинами, тем более стараться им понравиться. Я считаю любовь чем-то… святым.

— Ты хороший мальчик, — сказала Нонна. — Ты сразу мне понравился. Но я так и думала, что…

Она замолчала и опустила голову.

— Что вы думали?

— Что… Что он обязательно ею увлечется. Может, даже влюбиться. В ней есть что-то… Не могу я это толком объяснить. Я видела твою мать, и эта Инга мне чем-то ее напомнила. Хотя скорее не ее, а другую Машу, ее мать — она когда-то здесь жила. Правда, я тогда была совсем ребенком и плоховато ее помню. Про нее говорили, будто она… Но я не верю в эти сказки про привидения и ведьм. Он не виноват. Я прощу его. Но это так… больно. Как же это больно!..