Месть женщины - Наталья Калинина (1995)

— Надеюсь, ты не собираешься броситься с этой скалы в океан?

Маша обернулась и увидела Бернарда Конуэя. Он подошел неслышно, хотя скорее всего это она была так погружена в свои мысли, что не услыхала его шагов.

— Как странно, а мне казалось, мы больше никогда не увидимся, — сказала она и отвернулась.

— Чепуха, Маджи. Обитатели Беверли-Хиллз не могут не знать о том, кто их ближайшие соседи. Я, признаться, поначалу удивился, когда узнал, что ты стала членом семьи Тэлботов. Довольно странный коктейль, не так ли? Ты, твоя талантливая, не от мира сего, дочка, выживший из ума Тэлбот, сидящий на мешке с деньгами, в котором проделала большую дыру эта твоя сестричка Сью, шлюха с лицом кающейся…

— Не говори о ней так. Если бы не она…

— О, Маджи, ты неисправима. Ты давно стала американкой, но все так же любишь эти ваши славянские экскурсы в прошлое с раздиранием собственной души. Мертвые ничего не слышат, Маджи. Я знаю, этот Франческо оказался настоящим мужчиной, и я очень благодарен ему за то, что он спас тебе жизнь. — Бернард сделал полшага и обнял Машу за плечи. — Пошли отсюда, родная. Начинается дождь. Если я не ошибаюсь, ты только что перенесла воспаление легких.

Она покорно позволила увести себя.

«Роллс-ройс» Конуэя стоял метрах в пятидесяти от площадки, где провела несколько часов Маша, глядя в океанские дали. Впрочем, она не знала, что провела там несколько часов, — время давным-давно превратилось для нее в одну бесконечно длинную дорогу, которую забыли разметить столбами и прочими знаками.

— Ну вот, мы и снова вместе, — сказал Бернард, выруливая на шоссе, ведущее в Сан-Франциско. — Я долго ждал этой минуты, Маджи. Так долго, что даже успел жениться.

Она повернула голову и посмотрела на него с недоверием.

— Не веришь? — Он рассмеялся и тряхнул своей по обыкновению хорошо ухоженной головой. — Я сам, честно говоря, еще не успел в это поверить, хотя моя жена — самая красивая девушка во всей Джорджии, а может даже, на всем американском Юге. Я спал еще с ее матерью, великолепной Луизой Астуриас. Именно спал — и больше ничего. Странно, Маджи, правда? Оказывается, мы, мужчины, можем пользоваться телом женщины, даже наслаждаться им, при этом не испытывая никакого интереса к тому, что происходит в ее душе. У нас с тобой все было иначе, верно?

— Уже не помню. — Она вздохнула. — Я ничего не помню.

— И не держишь на меня зла? Очень жаль. Я бы хотел, чтоб ты прямо сейчас набросилась на меня с кулаками, расцарапала физиономию. Тогда бы я был уверен в том, что ты любишь меня.

Она слабо улыбнулась.

— Будем считать, что во мне течет вялая славянская кровь. Уставшая кровь. Вам, американцам, этого не понять.

— Чего ты хочешь, Маджи? — вдруг спросил Бернард и, съехав на обочину, резко затормозил. — Я не верю, что Франческо был тем единственным мужчиной, без которого твоя жизнь потеряла смысл. Я вообще не верю в существование таких мужчин. — Он усмехнулся. — Что касается женщин… Да, я много потерял, когда ты покинула меня. И с годами эта потеря чувствуется все острее.

— С годами мы все становимся сентиментальными… Берни, я бы хотела выпить. Признаться, встреча с тобой выбила меня из привычной колеи.

— Очень рад это слышать. — Он наклонился и сказал, дыша ей в самое ухо: — Тут неподалеку есть небольшая вилла. Не подумай, будто я приглашаю тебя для того, чтоб… Хотя ты вряд ли это подумаешь. Мы слишком давно не видели друг друга, и нам хочется кое о чем друг другу рассказать, верно?

Она молча кивнула.

Бернард резко рванул с места.