Любовь и прочие неприятности - Киран Крамер (2017)

Наткнувшись на Сисси в кафе, Бун немного стушевался, но теперь восхищался ее поступком: надо же, у нее хватило смелости пойти за ними к столику да еще и настойчиво поинтересоваться, о чем это они разговаривают. Ситуация стала казаться Буну куда как странной, когда Сисси вдруг ни с того ни с сего начала проявлять необъяснимое дружелюбие к Джанель, пока он разговаривал по телефону, но сразу все стало понятно, когда он заметил на столе ту пресловутую букашку.

Сисси вмешивалась буквально во все. Тогда за столом она, возможно, проявила лучшие из своих качеств. Бун не переставал удивляться, и, к своему стыду, в его голове пробудились воспоминания о той ночи в джакузи, которые стали еще ярче, когда он ненароком коснулся ее коленом. И ни она, ни он не предприняли попытки отстраниться.

Это было чрезвычайно эротично!

Пусть это всего лишь нелепое противостояние под названием «Кто отодвинется первый», но Бун отнесся к нему всерьез и остро ощутил отсутствие Сисси, когда она встала из-за стола. Это заставило Буна понять, что в его личной жизни слишком давно ничего не происходило.

Покинув кафе – где, вне всякого сомнения, тут же началось обсуждение их с Сисси отношений, – Бун направился к родителям, по пути стараясь думать о других проблемах, которые требовали его внимания.

Проходя мимо портрета Ричарда в натуральную величину, висевшего в передней особняка Бреддоков, где бывал множество раз, Бун, даже не глядя на полотно, мог воскресить в памяти добрый и в то же время мужественный взгляд своего тринадцатилетнего брата, хотя его даже не знал.

Ему множество раз рассказывали историю Ричарда, которого унесла страшная болезнь. Бреддоки были буквально одержимы умершим от рака сыном. Сколько Бун себя помнил, ему всегда во всем в пример ставили Ричарда, и он настолько привык к этому, что почти не замечал. Он любил родителей, понимал и знал, чем спокойнее относиться к их странностям, тем они адекватнее. И все было нормально до тех пор, пока их паранойя не привела к серьезным проблемам.

Однако исправлять что-либо сейчас было уже слишком поздно. Бреддоки настолько привыкли к такой манере поведения, а Бун так сжился со своей маской всепонимания, что забыл о пагубном влиянии подобного рода лжи, за исключением одного осеннего дня, когда это бремя оказалось для него невыносимым. С тех пор он ненавидел этот день, и сейчас, понимая, что вызывающая неприятнейшие из эмоций дата приближается, ощущал неприятное волнение.

Бун не хотел думать об этом сейчас. Его ожидала другая проблема, вероятно, не менее болезненная, и он с удовольствием сбежал бы от нее, но не мог.

– Я тут! – крикнула мать с кухни.

– А где отец? – спросил Бун, остановившись в проеме двери.

– В кабинете. – Бекки Ли подставила сыну щеку для поцелуя. – Как дела дома? Как твои гостьи?

– Все хорошо. Только вот сохранить все в тайне не удалось, и теперь весь город знает, что они живут у меня. Что ж, этого следовало ожидать, рано или поздно все равно узнали бы.

Бекки Ли тяжело вздохнула:

– Что теперь подумают люди, узнав, что ты живешь под одной крышей со своим оппонентом? Это ведь, мягко говоря, странно. И куда катится мир?

– Не переживай. Я не считаю, что это важно.

Она сжала губы и проговорила:

– А я уверена, что ты ошибаешься: важно, еще как важно! – Бекки Ли положила нож для чистки овощей на стол. – Я слышала, тебя пригласили в округ на какое-то важное мероприятие, где будет даже та самая певица, которая…

– За которой вечно бегает толпа поклонников из Голливуда…

– А также вице-губернатор. Боже мой! И ты отказался!

Бун не стал объяснять матери, что причина – завал на работе.

– Слушай, я хочу забрать одну книгу из своей старой комнаты.

– Да пожалуйста. – Ответ Бекки Ли прозвучал резковато.

Но все шло неплохо. Да, Бун брат Ричарда, но живет так, как считает нужным, принадлежит лишь себе, и даже у родителей нет права указывать ему, что делать.